Тут она повернулась к Петьке и что-то залопотала. Он, пожав плечами и повертев пальцем у виска, отвалил. Да, а молодец все-таки девчонка, видит же, что он — гниль на иномарке. В прошлом году, когда мы гоняли футбол во дворе школы, мяч вместо ворот влетел в окно кабинета химии, так он, Петька, не задумываясь, доложил директору, кто и как. Раскололся, одним словом. Потом объяснил, мол, у него с отцом договор был: если десятый завершает без «ЧП», то он премируется машиной. Машина-то у него теперь имеется, только вот с ним после этого никто в школе не разговаривает. А в классе вообще бойкот объявили. И как таких гадов ползучих земля носит?
* * *
Сегодня маме повезло — она застала меня дома. Стало быть, нужно быстро накрыть на стол, чтобы мы поужинали вместе. Она у меня как маленькая, даже кушать ей нравится со мной. А по мне лишь бы жрачка была, а уж слопать одному ли, хором ли — все равно. Наконец, она бросает пельмешки в кипящую воду, и у меня от одного запаха текут слюнки, целый день трескаю все, что в холодильнике лежит, а все равно кушать постоянно хочется. У меня желудок бездонный, мама шутит. Мы с ней садимся за стол, я включаю телик, переключаю на футбол, как раз «Спартак» — «Динамо» будет играть, полюбуюсь классной игрой, поору, поболею. Мы обычно с Федькой ходим на стадион, если есть билеты или рядом тусуемся, если самых дешевых нам не досталось, а тут у него дела поважнее, что может быть важнее футбола? Но в этот момент раздается звонок в дверь. «Кто бы это мог быть?», — читаем мы друг у друга в глазах. Вроде никого в гости не приглашали. Материнский оклик возвращает меня к действительности:
— Может, все-таки пошевелишься и откроешь?
— Только сел пожрать, остынет же, — мне двигаться с места не хочется, наверно, кто-то из соседок заскочил к ней, вот пускай и общается сама.
Этот аргумент действует на нее безотказно — как же, растущий организм ее сыночки должен получать горячую пищу хотя бы раз в день. Она со вздохом скрывается в глубине коридора. Скрежет ключа в давно несмазанном замке и скрип нашей хлипкой двери. Я прислушиваюсь к дальнейшему шуму. Блин, неужели? Вскакиваю из-за стола, тарелка с пельменями взвивается в воздух вместе со мной, нет, не суждено мне, хотя бы раз в день, принимать горячую пищу. В дверях — худшее, что может ниспослать судьба — мой папаша — никому не нужный спермодонор. Конечно, он под градусом, причем градус зашкаливает за сорок. И бесконечно усталый голос матери:
— Олег, ты же мне обещал, что не будешь являться сюда пьяным. Зачем ты пришел? — она готова расплакаться.