— Да оказалось вот, что есть вещи насущнее самой высокой поэзии, только и всего… И я прошу вас, любезный Фируз, не пугайте вы меня неприятностями и смертью. Кое-что испытал.
— Я всего лишь хочу предостеречь, как человек, более умудренный опытом…
— Вздор, — решительно сказал Пушкин. — Вздор. Опыт приходит рано или поздно, это дело наживное… Расскажите мне о кольце. О том, как им пользоваться. Это последнее, о чем я вас прошу, и мысли не допускаю, что вы не знаете этого. Вы обязаны знать… и я тоже. Война продолжается…
Глава XXI
УЕДИНЕННЫЙ ДОМИК НА ВАСИЛЬЕВСКОМ
Уже смеркалось, и господин Готлиб, прилежный чиновник Министерства финансов, прошел мимо Пушкина и его спутников, не удостоив их и взглядом — вполне возможно, он не знал Пушкина в лицо, хотя немало было домов, где они могли бывать в одно и то же время. Трудно было в единый миг составить мнение о человеке, с которым прежде не сталкивался, и Пушкин суммировал первые впечатления: шагает прямо, словно аршин проглотил, физиономия скучная, как служебная инструкция для полицейских будочников, повадки уверенные и несуетливые. Одним словом, если не знать ничего о связанных с ним странностях, рисуется образ скучного, ничем не примечательного, исправного чиновника, ничем себя не скомпрометировавшего, обремененного лишь мелкими грешками и незначительными пороками. Таких в Петербурге превеликое множество… вот только далеко не всякий ведет себя странно…
— Пойдемте, господа? — нетерпеливо спросил Красовский.
Тимоша помалкивал. Эту сторону деятельности тайной полиции — слежка ночной порой — он недолюбливал и, хотя деться было некуда, старался не вылезать с инициативами.
— Подождем немного, — сказал Пушкин. — Пусть отдалится на приличное расстояние, будет легче…
Именно ему и пришла в голову простая мысль, до которой не додумался никто другой: следовало попросту послать поручика Навроцкого к немцу, чтобы отдал бумаги в обмен на прощение долга… ну, а далее оставалось лишь посмотреть, что Готлиб станет с бумагами делать. И поступать в зависимости от результата…
Точно было известно, что немец изволит обитать на Моховой — но, получив от Навроцкого сверток, он направился не туда, а без всяких колебаний повернул к Неве, к Адмиралтейской части, что само по себе было достаточно интересно: зачем скучному чиновнику, обремененному немаленьким свертком, отправляться не домой, на ночь-то глядя, не извозчика взявши, к своей охтинской симпатии поехать и даже не в один из тех домов, где обычно играет в карты или ужинает, стремиться? Нет, он, изволите ли видеть, пешком собрался в сторону Адмиралтейства, где делать ему вроде бы совершенно нечего…