Человек у стола молчал, глядя на них с превосходством и откровенной насмешкой. Он пытается с самого начала перехватить инициативу, выставить нас в смешном виде, лишить уверенности, подумал Пушкин. В самом деле, если он будет молчать и далее, ни во что жуткое не превращаясь и не пугая очередными бесовскими штучками, какими должны быть наши следующие слова? И не придумаешь сходу…
И тогда американец спустил курок. Выстрел оглушительно грянул в небольшой комнатушке, запахло сгоревшим порохом — но хозяин, все так же улыбаясь свысока, стоял у стола, и на его одежде не было следа от пули — хотя выстрел был произведен почти в упор, с каких-то двух шагов.
Потом он поднял руку, продемонстрировав зажатую меж большим и указательным пальцами пистолетную пулю — и небрежно бросил ее на пол. Она прокатилась по темным доскам, тихонько рокоча, скрылась под столом, и вновь настала тишина.
— Вы меня удручаете, господа, — сказал человек у стола спокойно и насмешливо. — Сущее детство, право… Осинового кола у вас, часом, не припасено?
Пушкин узнал этот голос — он уже слышал его в Праге, когда ночью распахнулось окно, и подступили призраки, и та же самая фигура…
— Бросьте, — сказал он, обернувшись к Красовскому, попытавшемуся было размашисто и добросовестно осенить хозяина дома крестным знамением. — Бесполезно. Тут что-то другое…
— Вы не потеряли остроты ума, Александр Сергеевич, — отозвался человек у стола. — Только посмотрите, и господин Эдгар Аллан По здесь… Как вам эта сырая и туманная северная столица после великолепного климата ваших родных мест? Если рассудить, примечательное событие: ночной порой неожиданно сошлись сразу три поэта, можно, пожалуй, устроить поэтический вечер, получится на славу…
— Ах, вот как? — сказал Пушкин, путаясь в мыслях и чувствах. — Значит, вы… это все-таки вы?
— Вы изволите изъясняться несколько коряво, но я прекрасно понял, что вы имеете в виду. Ну что же, я — это я… Ответ исчерпывающий, не правда ли?
— Ну конечно, — сказал американец. — Особенно для человека, который собственными руками снимал крышку с вашего гроба и ничего там не нашел, кроме изображенной на бумаге физиономии с глумливой ухмылкой, в точности такой, как у вас сейчас…
— Фи, как неблагородно! — воскликнул человек, которого, пожалуй, следовало все же именовать теперь не иначе как Байроном. — Любезный Эдгар, вы, юноша из приличной семьи, разоряете по ночам семейные склепы? Какой-нибудь моралист пришел бы в ужас… но я по широте своей натуры на многое смотрю сквозь пальцы, а потому на вас не в претензии. Каждый развлекается, как может. Бьюсь об заклад, вы были настолько глупы, что не заглянули в другие гробы? Зря, мой юный друг. Там было немало драгоценностей, в частности, третий лорд Байрон похоронен с часами, которые ему подарил король Карл Второй… надо полагать, в награду за покладистость, ибо вторая жена лорда была семнадцатой по счету известной истории любовницей короля-изгнанника… Антикварии за эти часы отсыпали бы вам немало… Что же вы так оплошали, друг мой?