Медея сделала круг над ними, пытаясь как можно быстрее свыкнуться с особенностями управления гондолой.
– Что будем делать? Надеюсь, у тебя есть план?
– Я работаю над этим, – покачал я головой.
На гондоле Бура не было установлено никакого вооружения – я проверил это, когда мы только взлетели, – и вообще ничего, что можно было использовать в качестве эффективного наступательного оружия, кроме расположенного под носом рубки шахтёрского лазера, сохраняющего свою убойную мощь на расстоянии примерно пяти метров.
– Держи курс в глубь пещеры, – приказал я, сверяясь с показаниями геологического ауспекса.
– Бежать из боя?
– Мы не можем сражаться с этой тварью, а посему мы найдём Плиту. И вот этот сигнал должен исходить от неё.
На экране уверенно пульсировал большой курсор. Сомнений быть не могло, он указывал на нашу цель.
Культисты открыли по нам огонь, когда мы проносились над ними и углубились в длинную вулканическую пещеру. Из лавовых озёр, словно в гневе, взлетали пирокластические фонтаны, угрожая сбить нас.
И тогда мы увидели Плиту.
Она была захоронена в обсидиановом блоке, выступающем из стены пещеры, но кто-то уже проделал серьёзную работу по её высвобождению. На покрытых пеплом склонах под ней стояли тяжёлые шахтёрские гондолы и буровые платформы на антигравитационной подушке, а землю вокруг покрывали осколки обсидиана.
Как и говорил Бур, она представляла собой идеальный и гладкий, словно лёд, темно-зелёный десятигранник четырех метров в поперечнике, пылавший таинственным внутренним светом. Даже на таком расстоянии чувствовалась исходящая от него злоба. На самом краю своего ментального сознания я почувствовал раздражающее покалывание. Медея имела больной вид.
– Я не хочу подходить ближе, – внезапно произнесла она.
– Нам придётся!
– И что мы будем делать?
Я задумывался над тем, способен ли шахтёрский лазер разрезать Плиту. Но если даже и сможет, не было гарантии, что от этого будет какой-то прок. Я сомневался, что нам удастся причинить ей серьёзный урон, даже если мы на полном ходу врежемся в неё.
И тем не менее культисты как-то откалывали от неё осколки, чтобы распространять своё зло. Она была уязвима, если, конечно, каким-либо образом не позволяла снимать с неё эти осколки.
Передвинуть её куда-либо мы явно не могли.
Теперь я чувствовал шёпот Плиты в своей голове. Слов не было, – только бормотание, от которого по моему хребту пробежал холод. Коварный, неторопливый, словно геологические эры, словно ледник или тектонические сдвиги. Она говорила мягко, не спеша, аккуратно донося до меня своё соблазнительное послание. Ей некуда было спешить. В её распоряжении было все время галактики…