В мыслях он согрешил. Он додумался до немыслимого. Его чересчур проворный ум по косточкам разобрал мотивы Ери. Этим поступком он дерзнул усомниться в верховности Императора и Примарха, не так ли?
Совершив только одну замену… использовав Ереми Веленса в качестве своей воображаемой модели…
Татуировка на лице Биффа страшно чесалась, как будто её рисовали заново, обводя контуры кончиком острого ножа, едкой кислотой и краской.
«Разобрать, – подумал он с лёгким головокружением. – Разрушить. Сломать».
Искать и учиться, всеми средствами, но главным образом разрушать; чтобы накормить голодного Паука… который больше не казался ему реальным воплощением мудрости, благодаря которой Бифф постигал скрытые образы, но стал инстинктивной силой, жаждавшей во что бы то ни стало выжить, круша и проливая инопланетную кровь.
Кулаки должны проявлять смекалку.
Но ум и смекалка в конечном счёте были самообманом.
Бифф похлопал Ери по бронированному плечу.
– Не теряй веры, брат, – предупредил он. Ери, не заметивший безумной улыбки Биффа, не понял его. Иначе и не могло быть.
– Лекс никуда от нас не денется, мы не отдадим его в лапы смерти, – ответил Ери. Он говорил так, как если бы уже увлёк Биффа в своё дело, убедив его стать вторым телохранителем божественного Лександро Д' Аркебуза.
Хотя, с другой стороны, возможно, это был вполне адекватный ответ. Может быть, Ери теперь действительно имел настоящего партнёра в сохранении такого пылкого и такого презренного брата.
– Мы встретим смерть втроём, – пробормотал Бифф, а со стороны могло показаться, что он выругался.
Три тела, связанные вовеки.
Три предполагаемых трупа – в компании незримой куртизанки могучего космоса, которую нельзя было причислить ни к мужскому, ни к тому, другому, роду; тот, четвёртый, был бесполым, что как нельзя больше подходило для данного случая. Вымирание рода.
* * *
Внутри этого загадочного живого корабля многие из десантников должны были испытывать сходную душераздирающую боль. Многие из Боевых Братьев, должно быть, молились, чтобы их вера с утроенной силой берегла их.
По всему коридору теперь шли кольцевидные узоры из хряща, сочащиеся сукровицей. Повсюду глаз натыкался на светящиеся синюшные грибы, усеявшие стенки наподобие грыжевых гроздьев с нимбом из фосфоресцирующих насекомых с прозрачными крылышками. Поросший щетиной пол утопал в зловонной жиже. В липкой топи его мелководной трясины копошились длинные ленточные черви серебристых тонов. Посасывая вязкую жидкость, они, как листья, роняли сегменты своего тела, напоминающие мягкие плоские слитки. Их тут же подхватывали, унося в клешнях, крабовидные создания с медными панцирями. В воздухе пахло острым запахом уксуса и гниющих фруктов.