Лучший обзор открывался с холма, на котором высилась статуя Святой Марии — покровительницы Бейрута. Сергей прочитал об этом в тех листочках, что распечатал в Интернете. Про вид он и сам бы понял, лишь взглянув на этот холм. Высота стратегическая, тот, кто ей владеет — контролирует и город. Правда, Бейрут в этой войне штурмовать никто не собирался. Израильтяне просто не дошли бы до него. Они и так завязли на границе, точно наткнулись на резиновую стенку, и чем больше на нее давили, тем сильнее она упиралась. Израильтяне хотели создать двадцатикилометровую буферную зону с Ливаном, а потом добиться введения туда миротворческого контингента, но «Хезболла» цеплялась за каждый метр своей земли.
Громов полагал, что если он сейчас выберется из машины и начнет опрашивать население, то ответы будут примерно такие:
«Я за «Хезболлу» не голосовал, но сейчас я ее поддерживаю. Они нас защищают на границе и надо Израилю показать — где его место». Словосочетание «Кузькину мать», здесь, пожалуй, тоже могли бы употребить, поскольку многие ливанцы учились в Советском союзе и привезли из него сюда жен, прельстившись некогда их красотой. А те, глупые, думали, что везде лучше жить, чем в Советском союзе, вот и соглашались на любые предложения.
Израиль раздражал окружающие его страны, с самого своего появления, как заноза в заднице. Войн здесь было множество, но Израилю как британцам на море, чтобы уцелеть, надо было побеждать в войнах или хотя бы их не проигрывать. Одно поражение — поставило бы крест на государстве.
При этом город жил своей жизнью, как будто войны не было, как будто в любую секунду не могла раздаться сирена воздушной тревоги, предупреждающая о налете израильской авиации. К удивлению своему, Громов не увидел гигантских разрушений, жилых строений, сложившихся, как карточный домик и превратившихся в громадные кучи камней, арматуры. Тем не менее, было видно, что в городе шли бои, очень длительные бои, но с применением стрелкового орудия, о чем свидетельствовали дырки в стенах домов и закопченные пятна, как червоточины на яблоках. Но их оставили не израильтяне. Это осталось после гражданской войны. Попадались брошенные дома, причем гигантские, в несколько десятков этажей, будто фирма, которая их возводила в процессе строительства — обанкротилась. Никто не взялся вкладывать деньги в завершение строительства — все-таки здесь не было жилищного бума как в Москве, квадратные метры не стоили так дорого, точно делали их не из железобетона, а из золота, нажиться было не на чем. Вот дома и разрушались постепенно сами собой, выпадали стекла из окон, начинали обваливаться балконы, лучше от таких домов подальше держаться. Климат здесь не такой как в Москве. Дома эти, наверное, стали прибежищем бездомных. Они могли там построить настоящие укрепления, с тайными комнатами и подземными переходами, из которых их не смогли бы выкурить даже отряды полицейских.