— Я планов десять снял, — сообщил Илья, повернувшись к Сергею.
— Мало, — сказал тот.
— Сколько тебе надо?
— Не задавай мне глупых вопросов. Нам надо перекрыть твоими планами озвученный сюжет. Вот и прикидывай сам.
— Значит двадцать, — сказал Илья, подсчитав в уме.
— А если какой-нибудь план не подойдет?
— Я брак не снимаю, подойдут все, — сказал Илья.
— Ага. Кто бы сомневался в том, что ты гений? Но лучше двадцать пять.
— Хорошо, — кивнул Илья.
Он подхватил штатив, обнял его, как бесчувственного человека и перенес в другое место. Прохожие смотрели на него с любопытством, но сами в кадр не лезли и не мешали, только однажды подошел мужчина лет сорока и стал что-то выспрашивать, показывая то на себя, то на камеру, то на Илью. У мужчины правая рука была перевязана и висела на повязке, перекинутой через шею. Громов подумал, что Илье нужна помощь, для того чтобы избавиться от навязчивого прохожего.
— Чего туг? — спросил он у Ильи. — Все нормально?
— Ага, — сказал оператор. — Ты знаешь, — он показал на мужчину, — вот это оператор тоже. Спрашивал у меня какой формат камеры, как она снимает и все такое.
— Понятно. А я уж подумал, кто-то из спецслужб тебя домогается, снимать не разрешает.
— Камермен, — ткнул себе в грудь мужчина, подтверждая слова Ильи.
— Отлично! — сказал Громов по-английски.
Чем-то Сергей и Илья расположили к себе этого ливанского оператора, а может — ему хотелось поговорить, а говорить было не с кем, вот он и стал рассказывать, что снимал боевые действия, а его как раз в это время и ранили.
— На линию фронта никого не допускают, —усомнился в словах оператора Сергей.
— Не пускают. Но я из «Хезболлы», — сказал оператор. — Откуда, думаете, съемки боевых действий берутся? Мы их и снимаем. Потом по агентствам разным рассылаем, чтобы по всему миру знали, что у нас происходит. По местному телевидению показываем.
У Сергея в сумке как раз лежал такой ролик. Может, там и съемки этого оператора были.
Его можно в гостиницу пригласить, подумал Громов, показать — что на диске записано. Если он узнает свои кадры, то может рассказать — где их снимал, и тогда у картинки будет хоть какая-то привязка к местности.
— Я один езжу. И оператор, и водитель, в общем. Камера у меня поменьше, чем у вас. С такой тяжело одному. Самолет обстреляли, машина перевернулась, а меня ранили вот сюда, — он показал на предплечье, — еще в руку, ну и по телу немного осколками задело, — демонстрируя сказанное, мужчина приподнял свою майку. С левого бока по коже точно провели теркой для овощей, там было несколько глубоких ссадин. — Мне сказали, что я в рубашке родился, — продолжил оператор.