Айви села. Разговор обещал быть долгим.
— Сюзанна, о чем ты говоришь?
— По крайней мере, я сказала им, что меня очень удивила новость о том, что ты обжималась под водой с Эриком.
У Айви отвалилась челюсть.
— Обжималась? С Эриком? И ты сказала им — не очень верится? Да это просто невозможно! Сюзанна, как ты могла? Ты же знаешь, что я никогда бы такого не сделала!
— Видишь ли, подруга, когда речь заходит о тебе, я теперь ни в чем не уверена. Люди в горе порой способны на самые неожиданные поступки. Им одиноко. Они хотят поскорее забыть и пробуют разные способы… А чем вы с ним занимались?
— Играли.
— В поцелуйчики?
— В одну очень глупую игру, — вздохнула Айви.
— Что ж, я рада это слышать, — протянула Сюзанна. — Не думаю, что Эрик тебе подходит. Он слишком шустрый и в последнее время играет в опасные игрушки. Но это не отменяет того, что тебе непременно нужно снова с кем-то встречаться.
— Нет.
— Айви, жизнь продолжается.
— Жить и встречаться — это совсем не одно и то же, — устало заметила Айви.
— Для кого как, — парировала Сюзанна. — Для меня это синонимы.
Они расхохотались.
— А как насчет Уилла? — поинтересовалась Сюзанна.
— А что с ним такое?
— Ну, он, как и ты, новичок в Стоунхилле, и увлекается искусством — как и ты. Артистический тип. Грегори говорит, что он выставляет на фестиваль совершенно роскошные картины.
Айви сама слышала это от Грегори. Может быть, они с Сюзанной сговорились свести ее с Уиллом?
— Ты ведь больше не сердишься на него за то, что он нарисовал тех ангелов? — спросила Сюзанна.
«Точнее, нарисовал Тристана в виде ангела, обнимающего меня», — сухо поправила про себя Айви.
— Нет, конечно, — вслух сказала она. — Я понимаю, что он хотел меня утешить.
— Так дай парню шанс, Айви. Я знаю, о чем ты думаешь. И точно знаю, что ты сейчас чувствуешь. Помнишь, как я страдала, когда умер Лучик? Я тогда сказала маме: «Никаких больше карликовых шпицев. У меня больше никогда не будет другой собаки!» И что получилось? Теперь у меня живет Мята, и я страшно счастлива…
— Я подумаю об этом, ладно?
Айви понимала, что Сюзанна желает ей добра, но разве гибель Тристана можно сравнить со смертью четырнадцатилетней собаки, полуслепой и оглохшей от старости? Айви страшно устала от людей, которые говорили ей чудовищные вещи из самых лучших побуждений.
Через пятнадцать минут она уже ехала домой, и се старенький «додж» с трудом взбирался по длинной дороге к вершине пригорка.
Несколько месяцев тому назад Айви ни за что не поверила бы, что сумеет так быстро полюбить эту низкую каменную стену, островки деревьев и лужайки, пестревшие полевыми цветами — стену, рощи, лужайки и цветы, принадлежавшие ее отчиму Эндрю.