Но когда они снова пошли по дорожке, Филипп заметно повеселел, стал прыгать через надгробия, и вновь стал обычным болтливым девятилетним мальчиком.
— А помнишь, как Тристан на маминой свадьбе опрокинул себе салат на голову и облился соусом? — спросил Филипп. — А помнишь, как он сунул себе в уши палочки сельдерея?
— И креветочные хвостики в нос, — кивнула Айви.
— И еще эти черные штучки в зубы!
— Маслины. Я помню.
Впервые после похорон Филипп заговорил с ней о Тристане, с которым он так весело играл когда-то. Что случилось? Почему он вдруг смог это сделать?
— А помнишь, как я разгромил его в шашки?
— Две партии из трех, — сказала Айви.
— Ага! — самодовольно улыбнулся Филипп, и вдруг сорвался с места и бросился вперед.
Подбежав к последнему склепу, замыкавшему ряд элегантных дорогих усыпальниц, и постучался в дверь.
— Тук-тук-тук, откройте! — заорал Филипп, а потом раскинул руки и подлетел к Айви, ожидая продолжения воспоминаний.
— И еще Тристан здорово рубился в видеоигры, — сообщил он.
— И научил тебя паре хитрых приемчиков, — подхватила Айви.
— Да. Я скучаю по нему.
— Я тоже, — сказала Айви, закусывая губу. Она очень обрадовалась, когда Филипп снова убежал вперед. Она не хотела портить его счастливые воспоминания своими слезами.
Когда они подошли к могиле Тристана, Айви опустилась на колени и провела пальцами по буквам на надгробии — имя Тристана и две даты.
Она не смогла произнести вслух короткую молитву, выбитую на могильном камне — молитву, передавшую душу Тристана в руки ангелов небесных — поэтому молча прочла ее, ощупав пальцами. Филипп тоже прикоснулся к камню и положил цветы, старательно разложив их в виде буквы «Т».
«Он исцеляется, — подумала Айви, наблюдая за братишкой. — Но если он смог, может быть, я тоже справлюсь? Пусть не сейчас, но когда-нибудь…»
— Тристан обрадуется, когда вернется, — довольно сказал Филипп, любуясь своей работой.
Айви подумала, что неправильно поняла его слова.
— Надеюсь, они не завянут до его возвращения, — продолжал Филипп.
— Ч-что?
— Может, он придет сюда, когда стемнеет?
Айви зажала рот рукой. Она не хотела лезть в это, но кто-то же должен был поговорить с Филиппом, и Айви прекрасно понимала, что на мать рассчитывать не приходилось.
— Как ты думаешь, где сейчас Тристан? — как можно осторожнее спросила она у Филиппа.
— Я не думаю, а знаю, где он. На фестивале.
— Откуда ты это знаешь?
— Он сам мне сказал. Он мой ангел, Айви. Я знаю, ты велела мне никогда больше не произносить слово «ангел», — поспешно выпалил Филипп, словно надеялся избежать гнева сестры, если произнесет запретное слово как можно быстрее. — Но что я могу поделать, если так и есть? До сегодняшнего дня я не знал, что это он, но сегодня Тристан сам мне сказал.