Что он имеет в виду? Еду или свои странные привычки? Чтобы скрыть растерянность, я снова с наслаждением понюхала розу. Сладковатый аромат навевал блаженные, вовсе не нужные мне мечты. Поставив вазочку с цветком обратно, я поинтересовалась, не скрывая осуждения:
— И что, вы за всеми своими знакомыми остатки доедаете?
Евгений поморщился и повинился:
— Да раньше мне это и в голову не приходило. Я довольно брезглив. Я и отца не понимал. До встречи с вами. Должен признать, это своего рода удовольствие. — Я посмотрела на него с недоверием, и он добавил: — Несколько извращенное, признаю.
Он просто констатировал факт, не стараясь меня ни в чем убедить, и это показалось мне опаснее всего. Это наводило на мысль, что все гораздо сложнее, чем мне представлялось.
Заиграла громкая музыка, и на небольшую эстраду выскочили четыре стройные молоденькие красотки в коротеньких юбочках. Мне их видно было хорошо, а вот Евгений сидел к ним спиной. Чтобы лучше видеть, он пересел рядом, закинул руку на высокую спинку и чуть склонился ко мне.
Мне сразу стало горячо и неуютно. Нет, неуютно не то чувство, что я сейчас испытывала. Возбуждение? Напряжение? Я не могла понять своего взвинченного состояния. Девушки что-то довольно слаженно мяукали, но я слишком остро ощущала сильное мужское тело рядом и не могла сосредоточиться. Выругав себя за фантазии, вызванные, конечно, излишне выпитым вином, я выпрямилась и с каменным видом, не пытаясь отодвинуться, но ясно давая понять, что подобная близость мне не по нраву, стала пялиться на эстраду.
Официант неслышно принес заказанный Евгением десерт. На огромном блюде выстроились пирожные сортов десяти, экзотические фрукты под взбитыми сливками и сладкими соусами, нежнейшие кремы и в довершение несколько порций разного мороженого. Я молча похлопала глазами.
— Что здесь ваше?
Он ласково погладил меня по плечу.
— Что останется. А вы начинайте, пробуйте. Вам ведь хочется все это попробовать, не так ли?
Это было бесспорно, но мне пришло в голову покапризничать. В конце концов, я женщина и могу себе это позволить.
— Я не хочу, чтобы вы доедали объедки. Это некрасиво и неправильно… Давайте все поделим.
Мне хотелось, чтобы голос прозвучал строго и осуждающе, но вместо этого получилось просительно, почти жалко.
Не церемонясь, он подвинул к себе белоснежный крем, набрал полную ложечку и, когда я уже решила, что победила, не зная, огорчаться мне по этому поводу или гордиться собой, поднес ее к моим губам. Я мотнула головой, и с ложки упала здоровая капля прямо на чистейшую скатерть. Евгений укоризненно заметил: