— Государь у нас один, на всех его не хватит, — добавил Малюта.
— Видишь вон того монаха? — Басманов кивнул на высокого, носатого чернеца. — Илидорка. На такой случай и прикормлен.
Малюта понимающе кивнул.
А Филипп с высоты соборной паперти трисвечниками благословлял растрёпанную, взбаламученную толпу на площади.
Вдруг вдали, у лестницы с гульбища, он увидел Машу — маленькую, перепуганную, молитвенно сложившую перед грудью ладошки. Трисвечники вздрогнули в руках Филиппа.
Филипп растерянно оглянулся, но рядом с ним были только епископы с благостными и непроницаемыми лицами.
— Мне слугу… слугу за человеком послать… — едва слышно сказал епископам Филипп.
— Не ломай порядок, владыка, — углом рта жёстко ответил один из епископов.
Филипп беспомощно снова посмотрел на дальний край площади. Маши там уже не было.
Её за плечо под лестницу затащил какой-то дюжий парень с рваной щекой. Маша глядела на парня непонимающе, виновато и всё сжимала между ладошек денежки. А парень ухмыльнулся и вдруг хлопнул Машу по ушам.
Маша вскрикнула и схватилась руками за голову. Монеты упали в снег. Парень присел и загрёб медяки вместе со снегом.
— Дура, это Москва, — снизу насмешливо пояснил он Маше. — Держи башку руками!
В опочивальне Иоанна всегда толклось много слуг. Красивая пожилая женщина взбивала пуховые подушки на большой царской кровати под сенью. Здесь же, на кровати, как бревно, лежала на спине толстая девка-дура с распущенными волосами — грела постель.
Стройный светлокудрый отрок с пышным задом и сочными девичьими губами менял свечи перед иконами. На скамеечке вдоль стены сидели старухи-сказочницы. Рядом слепой старик-гусляр бережно протирал тряпочкой гусли. В углу, пыхтя, боролись друг с другом два карлика.
Часть опочивальни была отгорожена занавеской. Здесь рядом с заиндевевшим окошком на стене висел целый иконостас, а возле него стоял небольшой аналой. Водрузив на аналой книгу, одноглазый Вассиан на коленях негромко бубнил священный текст, но изредка прерывался и смотрел в щёлочку занавески.
Царица Мария Темрюковна за руку ласково втягивала в опочивальню Иоанна.
— Пойдём, Ваня! — звала она. — Соскучилась я по тебе!..
Иоанн нехотя поддавался, но вдруг услышал бубнёж Вассиана и вспомнил, что сегодня Филипп надел митру. Иоанн не хотел своим блудом с царицей подвергать риску свою победу с митрополитом.
— Да ну к бесу! — спохватился он и развернулся к выходу. — Не тот день сегодня! Грех!
За занавеской Вассиан сокрушённо покачал головой и на аналое согнул две тонкие восковые свечки, слепив их крестиком.