На лавочках крыльца лениво развалилась на солнце охрана — несколько других опричников во главе с Басмановым-старшим.
— Сбила! Сбила чёрную! — после выстрела ликовала царица.
— Значит, три на две в твою пользу, государыня… — бормотал Федька, прицеливаясь. — Сейчас я счёт уравняю…
— Если ты, Федька, больше меня ворон набьёшь, — под руку Федьке сладко прошептала царица, — я велю мужу тебе голову отсечь.
Мария Темрюковна коварно и ослепительно улыбнулась.
Федька тоже улыбнулся и отвёл самострел чуть в сторону.
— А если поддаваться будешь, велю руки отрубить, — сразу добавила царица.
— Не-е, лучше голову, государыня! — залихватски ответил Федька.
Мария Темрюковна звонко рассмеялась и наклонилась зарядить свой самострел. Федька выстрелил.
— Есть! — гордо сказал он.
На земле кувыркалась пробитая стрелой ворона.
Ворона упала под босые, посиневшие ноги мёртвого человека. Ноги не касались грязной земли: человек был посажен на кол.
Перед крылечком дворца торчали несколько врытых кольев, на которых были нанизаны казнённые бояре. Вокруг них роились мухи, но утренний ветерок отдувал смрад в сторону от крыльца. По плечам и свесившимся головам казнённых прыгали вороны.
Мария Темрюковна отодвинула Федьку, встала на его место и прицелилась, но вдруг перенацелила самострел пониже.
— А вот повеселее, чем ворона!.. — сладострастно прошептала она.
Алексей Басманов уже стоял рядом с царицей, разглядывая, кто же это осмелился приблизиться без приглашения.
— Государыня, это ж твой холоп, — напомнил царице Басманов-старший. — Нехорошо ради потехи портить пригодную вещь.
— Мой раб, правильно говоришь, — согласилась царица, выстрелила и с досадой посмотрела поверх самострела: — Увернулся, шайтан!..
Между казнёнными боярами к царицыному крыльцу пробирался монах Илидор — ключник митрополита Филиппа. Илидор был одет по-городскому. Позади него в трупе дрожала стрела Марии Темрюковны.
Илидор проворно спрятался за другого мертвеца, и меж рёбер покойника воткнулась вторая стрела.
— К государю я! — выглядывая из-за казнённого, жалобно крикнул Илидор. — Слово и дело государево!
Царица мгновенно разъярилась, опуская самострел. Любое «слово и дело» — это измена, а любая измена — угроза для её жизни.
Илидор подбежал к крыльцу, упал на колени и пополз вверх по ступенькам на карачках.
— К государю я!.. — повторял он, — Слово и дело!..
Царица опустила ногу на голову Илидора, останавливая монаха.
— Государь в отъезде! Говори мне! — приказала она.
— От митрополита… Господи… измена! — задыхаясь, выложил главное Илидор.
Алексей Басманов мимо царицы хищно бросился к Илидору. Царица убрала ногу. Басманов поднял монаха за грудки.