Она повернула лошадь и снова подъехала к нему. Верховая езда была одним из ее самых больших увлечений, и Гвинет не без удовольствия показала свое мастерство наездницы: развернула лошадь на месте, проехала расстояние, разделявшее ее и Рована, снова развернулась и поехала рядом с ним.
— Вы ничего не знаете, — горячо заявила она. — Вы не знаете Марию. Ее привезли во Францию и дали ей мужа, когда она была еще ребенком. И она была для мужа самым лучшим другом. Бедняжка король с самого начала был слаб здоровьем. Но Мария оставалась ему любящим и верным другом — и верной женой. В последние дни его жизни она ни разу не проявила слабости, хотя находиться в комнате больного было ужасно. Она ухаживала за ним до конца жизни, а потом с достоинством носила по нему траур. И когда мир вокруг нее менялся, она сохраняла спокойствие. Тогда дипломаты и придворные со всего мира приходили с ходатайствами и предложениями по поводу ее нового замужества. Она оценивала возможные варианты, и в том числе лучших женихов Шотландии, очень рассудительно и с полным пониманием искусства дипломатии, которое было необходимо ей в ее положении. Как вы посмели сомневаться в ней? — спросила Гвинет.
На этот раз Рован не засмеялся. Его взгляд стал мягче, и он сказал:
— Если она в состоянии заслужить такую горячую похвалу от такой женщины, как вы, миледи, то в ней действительно есть гораздо больше, чем внешнее очарование и благородство. Желаю вам, чтобы вы всегда и во всем были так же уверены, — мягко закончил он.
— Почему бы мне не быть уверенной? — спросила Гвинет.
— Потому, что ветер быстро меняется.
— А вы так же непостоянны, как ветер, лорд Рован?
Какое-то время он изучал ее ласковым, почти нежным взглядом, словно любопытного ребенка, с которым столкнулся, а потом произнес:
— Ветер начнется и согнет большие деревья в лесу — все равно, хочу я этого или нет. А когда начинается буря, лучше всего принять это во внимание. Дерево, которое не согнется, сломается.
— Это и есть главная трудность шотландцев, — заметила она.
— Вы тоже шотландка, — напомнил ей Рован.
— Да. И я слишком часто видела, как легко наши великие лорды поддерживают то одну, то другую точку зрения — в зависимости от того, кто им заплатит.
Рован смотрел вперед. Нравился он ей или нет, профиль у него был прекрасный — чисто выбритый волевой подбородок, высокие и широкие скулы, острые глаза и широкие брови. Может быть, такая внешность позволяла ему держаться так покровительственно, не боясь ответного наказания?
— Миледи, я знаю кое-что о своем народе. Шотландцы суеверны. Они верят в существование злых сил. Они верят в Бога — а значит, и в дьявола.