Лежавший неподвижно Рован подумал, что ему все это безразлично. Потом он наконец вздохнул:
— Я сейчас позову Энни, чтобы ты не оставалась одна.
— И попроси Елизавету, чтобы она разрешила тебе поговорить с ней наедине. Она хотела устроить переполох, по всей видимости, это так. Но хотя я и не знаю ее, чем больше я думаю над этим, тем меньше верю, что она желала именно того, что произошло. Я не верю, что отношения между двумя странами могут столь напряженными из-за такого… — Она прикусила губу, встряхнула головой и закончила: — Такого обычного случая: один мужчина пожелал любовницу другого.
Рован отодвинулся от нее и сурово нахмурился. Его лицо вытянулось.
— Разве ты ничего не слышала из того, что я тебе говорил?
Гвинет улыбнулась:
— Как раз наоборот. Я наслаждалась и вздрагивала от счастья при каждом твоем слове. Но для Дадли, если он и знал что-то, важно было только, что ты — великий лорд Лохревен, а я — леди, у которой гораздо меньше земли. В прошлом ты женился на богатейшей наследнице, а меня вряд ли назовешь такой. Я здесь защитница королевы Марии и потому не очень ценная добыча для мужчины.
— Нет добычи ценней, чем ты, — хрипло произнес Рован.
— Я боюсь: вдруг я сплю, потом проснусь, и окажется, что все это был только сон, — сказала Гвинет.
— Это не сон, — ответил он, прижимая ее к груди.
Вдруг он встал с постели.
— Оставайся здесь, пока не услышишь, что Энни в соседней комнате.
Говоря это, Рован стал быстро одеваться, не забыв и про горские знаки своего высокого звания.
Он ушел от Гвинет, но сначала убедился, что в зале никого нет. У выхода он увидел Томаса и приказал ему разыскать Энни, а также сказал о своем желании, чтобы они оба находились рядом с комнатами своих хозяев и оберегали леди Гвинет. Томас быстро и с серьезным видом выполнил приказ, и Рован отправился искать королеву.
Хотя Рован потребовал, чтобы она осталась в его комнате, Гвинет осмелилась вернуться в свою и начала одеваться. Нырнув в узкое льняное платье, она стала ждать Энни, чтобы та помогла ей надеть корсет, нижние юбки и прочие принадлежности роскошного наряда, в котором она собиралась предстать вечером. Она фрейлина королевы Марии и поэтому никогда не позволит себе выглядеть менее модной, чем придворные дамы Елизаветы. Гвинет сердилась на то, что ее так ужасно предали, и, несмотря на ту настойчивость, с которой несколько минут назад она убеждала Рована, девушка совершенно не была уверена, что понимает смысл произошедшего. Может быть, Елизавета отпустила Рована как раз вовремя, чтобы не допустить изнасилования и предупредить Дадли, показать ему, что всегда будет управлять им, как пожелает?