Тюрьма Рована была достаточно удобной, но для деятельного человека его положение было очень досадным: Рована держали под стражей в той комнате, где он обычно жил в замке. Он проводил бесконечные дни, шагая по ней от стены до стены, придумывая, на что потратить свою не получавшую выхода энергию, и делал все, что мог, чтобы заставить работать свои мускулы. Его содержали в хороших условиях, и он не верил, что Мария желает ему зла. По ее мнению, он участвовал в заговоре Джеймса, а Джеймс много раз вызывал у нее гнев. Она возвысила брата, дала ему титулы и земли, а он проявил самую черную неблагодарность. Главным недостатком Марии была ее искренность: она была не из тех людей, которым легко удаются интриги. Рован узнал, что его еще не начали судить, оттого что доказательства измены все еще изучаются.
В начале весны к нему пришла Мария — и она была не той Марией, перед которой Рован стоял всего несколько месяцев назад.
Он слышал, что Мария беременна. Слухи об этом пошли в декабре, хотя кое-кто шепотом говорил, что королева просто больна. Потом стало известно, что она действительно ждет ребенка. Рован знал, что это было огромной радостью для всех шотландцев. Если бы Мария умерла бездетной, в стране могла бы наступить анархия. Джеймс родился вне брака, многие возможные претенденты на корону тоже были внебрачными детьми. Дарнли был бы одним из претендентов, но его так ненавидели, что он вряд ли смог бы править, несмотря на поддержку союзников семьи Леннокс.
Однако было не похоже, что Мария в восторге от своего будущего материнства. Она была необычно сурова, когда пришла в замок для разговора с якобы предавшим ее подданным. Вместе с ней пришло довольно много людей из ее свиты, и в их числе ее новый любимец — покрытый морщинами итальянец, музыкант, а теперь также и секретарь по фамилии Риччо.
Рован словно окаменел, увидев итальянца: он знал, что не только Джеймс, но и многие знатные дворяне Марии, даже те, кто был верен ей и из верности не осуждал ее брак, ненавидели этого человека. Королева лишь недавно стала так сильно зависеть от него, и Рован чувствовал, что эта безрассудная зависимость от Риччо — еще одна ее ошибка.
А вот муж Марии не пришел с ней.
Рован поспешно встал, оказывая ей положенный почет.
— Оставьте нас одних, — приказала она остальным.
Смотритель не решался выйти, словно Рован был кровожадным убийцей, а не ее верным подданным, терпевшим это бесчестье, чтобы не вызывать вражду в стране. Он возмутился бы, если королева не повторила нетерпеливо:
— Оставьте нас одних! О боже! Этот человек — мой племянник, он не причинит мне зла.