Когда-то…
Теперь ему казалось, что это было очень давно. И после несчастного случая с ней он слишком часто и слишком сильно желал уехать прочь из этого замка. Он был благодарен своим обязанностям за то, что они уводили его прочь от жестокого зрелища — того, чем стала нынешняя Кэтрин по сравнению с прежней.
А когда он вернулся на этот раз…
Она не только не узнала его, она тосковала по ласке незнакомки.
А потом, всего за несколько часов до смерти, она вдруг узнала его. Чувствуя, что конец близок, она попросила отвезти ее на холм, чтобы в последний раз полюбоваться землей и небом.
Он никогда не дарил другой женщине свою любовь, но при жизни Кэтрин довольно часто проводил время в обществе поклонниц. Это были шлюхи, распутницы, но ни одна из них ничего для него не значила, ни одной он не мог причинить вреда. Ни одна из них не увлекла ни его ум, ни тем более сердце. Все это было не в счет: они ничего не значили.
И все-таки теперь, когда Кэтрин лежала здесь, он чувствовал, что предал ее. Он покинул свой дом не только из-за обязанности, но и по своему желанию.
Он хотел наказать себя за то, что покинул ее, хотел чувствовать боль, а не тоску, полумрак и холод, которые сейчас смыкались в кольцо вокруг него.
— Прости меня, Кэтрин, — прошептал он, прижав руки к груди и крепко сжав кулаки. — Ради бога, умоляю, сумей простить меня.
Сначала он не обратил внимания на шум и движение в коридоре: он знал, что никто не придет и не побеспокоит его. Хотя преподобный Кеох считал, что лорд Грэм должен позволить обработать тело супруги для сохранности, положить его в гроб и подготовить для церковной службы, Рован знал, что на время его оставят одного. Все будут ждать, пока он окончит свое личное прощание с телом жены.
Но суета за дверью стала слишком громкой, шум нарастал. Его больше нельзя было игнорировать. Рован нахмурился, встал, большими шагами подошел к двери и открыл ее.
В коридоре, в двенадцати футах от двери, стоял Тристан и с беспокойством говорил о чем-то с Энни и Лайзой. Обе женщины были явно чем-то огорчены и встревожены, и даже Тристан, как никогда, выглядел очень озабоченным.
— Что случилось? — спросил Рован.
Все трое повернулись и взглянули на него с удивлением, волнением и страхом. Никто не ответил.
— Тристан, что такое? Язык ты, что ли, проглотил?
Тристан кашлянул, чтобы прочистить горло.
— Лорд Рован, мы не хотели отрывать вас от вашей супруги. У нас тут есть небольшое затруднение. Но я справлюсь с ним сам, милорд, даю вам слово.
Рован подошел к ним и, хмурясь, спросил:
— Какое затруднение?