— Да. Я бы ни на что на свете не променяла эти дни, но сейчас я готова возобновить работу.
Он кивнул.
— Я тоже. Ты знаешь, что за все это мы должны благодарить твою подругу Элен?
— Неужели? — удивилась Кирстен.
— Так сказала мне Джейн. Видимо, она всех предупредила, чтобы нас не беспокоили.
— Элен — настоящий друг, — улыбнулась Кирстен.
Лоренс остановился и обнял ее.
— Я так люблю тебя, что мне хочется, чтобы этот день не кончался.
— Но день заканчивается прекрасно, — улыбнулась Кирстен. — Мы даже полюбовались волшебным закатом.
— Да, — сказал он, прикасаясь губами к ее губам. Обнявшись, они долго еще стояли на берегу реки, наблюдая, как ослепительный шар солнца медленно скрывается за горизонтом.
На следующее утро все поднялись рано, чтобы отправиться туда, где предстояло снимать сцену удушения. Кирстен и Лоренс сочли, что после всего случившегося лучше найти новое место, и теперь, увидев, что удалось сотворить Элисон и ее команде из полуразвалившейся хижины, где некогда жили рабы, трудившиеся на плантации, согласились, что ничего удачнее и быть не может. Хижина, почти скрытая зарослями камыша и кустами ежевики, стояла на берегу заболоченного рукава реки. Лучи зимнего солнца, пробиваясь сквозь ветви, падали пятнами на поверхность протоки, окруженной густыми деревьями. Том настойчиво звал Джейн посмотреть, как уходят на илистое дно водяные змеи с изумрудными спинками.
Съемки этой сцены должны были начаться только в конце недели, но Кирстен чувствовала, как всех участников уже охватывает смутное беспокойство. Неудивительно, что сильнее всех его ощущала Элизабет Брэдли, поэтому Кирстен последние дни делала все, чтобы ее успокоить, хотя актриса не признавалась, что нервничает. Но вдруг в одно прекрасное утро Руби взбрело в голову подойти к Элизабет, которая стояла на вершине холма и задумчиво разглядывала бывшее поселение рабов.
Сначала обе молчали, но через несколько минут Элизабет заметила, что Руби что-то бормочет.
— …прими, Господи, душу рабы твоей, нашей незабвенной сестры… — нараспев бормотала Руби.
Элен в ужасе уставилась на нее. Что за дурацкая шутка, да еще в такое время! Она едва сдержалась, чтобы не ударить Руби по одутловатой щеке, но потом, повернувшись, направилась к ожидавшей ее машине и поехала прямиком в Дубовую аллею, находившуюся в полумиле езды, где под руководством Кирстен шла подготовка к съемке сцены в доме на плантации.
— Всему есть предел! — сказала она Кирстен, когда та подошла к ней узнать, что случилось. — Я не могу больше выносить присутствия этой женщины! Она должна уехать отсюда, Кирстен. Извини, но или она, или я. Она сумасшедшая. Совершенно сбрендила.