Мечислав Генрихович Котовский… Его заместитель на протяжении всего того времени, когда он был постоянным товарищем министра внутренних дел. Выходец из обедневшей польской шляхты, вопреки общественному мнению пошедший работать в полицию и там достигший почти всего, чего только можно достигнуть в полиции. Цакая приметил его еще в Варшаве, когда в ранге специального помощника министра внутренних дел работал по очередному антироссийскому заговору, имевшему целью поднять мятеж в Полонянском крае и отторгнуть его от России. Мятеж этот намечался на лето, на один из праздничных дней, когда большая часть офицерского состава Варшавского гарнизона, да и других гарнизонов, будет не на месте. Сигналом к выступлению должно было стать убийство генерал-губернатора во время гуляний. Заговор они раскрыли, восьмерых повесили на площади, еще около ста заговорщиков отправили в Сибирь на бессрочную каторгу. Тогда-то Цакае и приглянулся способный и умный молодой человек из аппарата варшавской жандармской службы. При первой возможности он перетащил его в столицу, в Санкт-Петербург – и не прогадал.
Верней, думал, что не прогадал. До сегодняшнего дня…
В то, что Борис Моисеевич Гирман покончил с собой, постоянный товарищ министра внутренних дел не поверил с самого начала. Гирман был не тот человек, который мог бы решиться на подобное. Он интриговал, в последнее время интриговал сильно – настолько сильно, что Цакая приказал установить за ним наблюдение. Но покончить с собой он не смог бы. Старый еврей, если бы обстановка стала для него невыносимой, попытался бы бежать.
Смерть Гирмана, поначалу казавшаяся довольно простой для расследования и установления истины, по мере того, как Цакая стал докапываться до этой самой истины, обрастала все более и более странными подробностями. А еще более странными подробностями начала обрастать его жизнь в последние месяцы. Чем дальше копал Цакая – тем больше обнаруживалось кусков мозаики, которые не только не подходили один к другому, но и казались вообще взятыми из какой-то иной картины. Но хуже всего было то, что при взгляде на эти куски разум рисовал такие страшные картины, что Кахе Несторовичу ничего не оставалось, как просить аудиенции у Императора. Именно на этой встрече, в одном из небольших залов Зимнего дворца, и было принято решение о том, что действительный тайный советник Каха Несторович Цакая уходит в отставку – чтобы враги вычеркнули его из планов, списали со счетов как никому не опасного и не имеющего реальной власти отставника. Только в таком качестве он мог вести расследование и пытаться установить – что же в действительности замышлялось теми летними днями девяносто второго года.