– Если узнаешь что-то реальное про этого русского – две тысячи фунтов. Он нам нужен.
– Понял…
– Как будешь готов, сообщишь мне. Канал старый.
– Хорошо…
– Ну, тогда спи, Кевин. Приятных снов.
Священник ушел – испарился, словно злой дух. А Кевин О’Коннел, «полковник», командир батальона белфастской бригады ИРА, остался сидеть в своей тесной комнатушке, бессмысленно уставившись в стену, словно пытаясь отыскать какую-то непостижимую человеческим умом истину на грязных, сальных разводах обоев…
16 июня 1993 года.
Пограничная зона, переход через Амударью.
Афгано-русская граница
Если брать границу Российской империи на всей ее немыслимой протяженности, то отрезок с Афганистаном считался наиболее опасным. Более того – пограничная зона Туркестанского особого военного округа была одним из наиболее опасных мест на земле. Но одновременно здесь можно было заработать за год целое состояние.
Возьмем автомобили. Обычный русский внедорожник типа «Егерь» в простой, армейской комплектации. В России такая машина стоит ровно пять тысяч золотых. Но если перегнать ее через границу и доехать на ней хотя бы до Джелалабада – и с ней при этом в дороге ничего не случится, – то там ее можно продать и за восемь тысяч золотых, а в Пешаваре, по другую сторону афгано-британской границы, она будет стоить не меньше десятки. При ввозе русского автомобиля на территорию Британской Индии полагается заплатить пошлину, эквивалентную примерно двум тысячам золотых, но если ты не новичок и знаешь ходы-выходы в таможне, то тебе это обойдется всего в пятьсот золотых. На российской границе коррумпирован примерно каждый второй таможенник, а на британской – все поголовно. А если еще и груз прихватить – машина большая, просторная, можно взять до тонны самого разного груза и продать его в дороге, – то за один рейс ты свои деньги удвоишь. А если еще и на обратный путь прикупить «золотой сон», или «семь слонов», или «три девятки»…
Рисковых людей было много, причем и с той стороны границы, и с другой. Русские, узбеки, таджики, пуштуны, индусы, даже британцы. Те, кто готов был, как и в старые времена, переносить лишения, идя с караванами, защищать груз с оружием в руках, рисковать своей жизнью. На всем протяжении пути подстерегала опасность – после четвертой и пятой афгано-британских войн нормальной, распространяющейся на всю страну власти в Афганистане не было. Англичане из захваченной страны ушли, чтобы не было потерь, чтобы не разжигать еще больше партизанскую войну. Короля Гази-Шаха справедливо считали британским ставленником – он и в самом деле им был, потому что, кроме как на британцев, опереться ни на кого не мог. Все дело в том, что король не являлся чистокровным пуштуном племени Дуррани, которое двести лет подряд держало афганский престол, он был пуштуном только наполовину, а на другую половину, по матери – хазарейцем. В итоге ни пуштуны, ни хазарейцы, никто, кроме королевской армии, не считал его своим, а сил у него хватало ровно настолько, чтобы полностью контролировать Кабул и окрестности столицы, а также создавать видимость власти в стране – именно видимость. На самом деле здесь правили племенные вожди и губернаторы провинций, назначаемые слабым королем за бакшиш, «подношение». Как ни странно, пуштунов такая ситуация тоже устраивала. Король был объектом всеобщей ненависти, ставленником захватчиков – англизов, но, если его убить, все пуштунские племена тут же перегрызутся между собой. Ненависть к королю объединяла пуштунов, но без него борьба за трон ввергнет Афганистан в пучину гражданской войны. Мудрые старейшины племен это понимали – и оставляли все как есть. Оставляли – до поры до времени…