Старк подошел к стеклянной витрине в дальнем конце комнаты. Достав из нагрудного кармана маленький ключ, он отпер дверцу и снял с верхней полки черную кожаную коробочку с двойной застежкой.
У стола он открыл коробку и несколько секунд смотрел на большую монету, прежде чем передать ее нам.
— Это всего лишь копия, сделанная с золотого оригинала. Возможно, речь идет о самой замечательной из когда-либо отчеканенных монет.
Я взяла из гнезда блестящий диск и провела пальцем по его выпуклой поверхности.
— Она действительно великолепна, — сказала я.
Старк снял бумажку, приклеенную к внутренней стороне крышки.
— Вот выдержка из каталога того аукциона, где мы ее продали. Здесь она описана лучше, чем это мог бы сделать я.
Он зачитал текст. «Фигура Свободы изображена устремленной вперед, в широких одеждах, развевающихся на ветру. В левой руке она держит оливковую ветвь, в правой — горящий факел. По краям диска расположено сорок восемь звезд, внизу представлены здание Капитолия и солнечные лучи, расходящиеся от ног Свободы. Год выпуска 1933».
Майк взял у меня монету и перевернул на другую сторону. На реверсе были искусно отчеканены профиль летящего орла и достоинство монеты — двадцать долларов США.
— Вы продали одну из них на аукционе? — спросил Майк.
— Прошу прощения, мистер Чэпмен. Не хочу вас напрасно обнадеживать. Мы продали единственный экземпляр. Тот самый, что находился в коллекции Фарука. Аукцион состоялся в июле 2002 года.
— Но почему вы так уверены, что он единственный? Других не сделали?
— Нет, почему же, сделали, но правительство не пустило их в оборот. Всю серию уничтожили.
— Любопытно узнать, сэр, на сколько потянула ваша красотка. Какую цену вам за нее дали?
Старк ответил с нескрываемым удовольствием.
— Это было во всех газетах, мистер Чэпмен. Мне нечего скрывать.
Он аккуратно взял золотой диск, зажав его между большим и указательным пальцем.
— «Двойной орел» был продан дороже, чем любая другая монета за всю историю подобных аукционов. — Старк надулся от гордости. — За семь с лишним миллионов долларов.
Я взглянула на полиэтиленовые пакетики Мерсера с их ценным содержимым, тянувшим, однако, всего на несколько тысяч. Казалось невероятным, что одна-единственная монета достоинством в двадцать долларов могла стоить семь миллионов.
Майк тоже отнеся к этому скептически.
— Ради смеха, мистер Старк. Допустим, существует второй экземпляр. Точь-в-точь как ваш, чистейший оригинал. Предположим, мы нашли его в общей куче и принесли вам для оценки. Сколько бы вы мне за него дали?
— Ничего, мистер Чэпмен. Ни цента.