Варвара не терпела его вида в толстом драповом пиджаке. По ее представлениям, настоящий мужчина должен был носить ватные или меховые штаны и толстый свитер. Ни ватных, ни меховых штанов у Кузьмичева не имелось, их заменили джинсы. А свитер был — пестро-расписанный чем-то напоминающим быстроногих оленей. Варвара выразительно фыркнула, увидев их, но, кажется, осталась довольна таким послушанием.
Бывали минуты, когда Кузьмичев тонул в стыде. Жена, дети — он же любит их! Обращенная в куколку женщина стоит на пианино, и ее окаменевшее лицо кричит о ненависти к нему… Теперь, убирая квартиру, он не трогал “новую статуэтку”, когда вытирал пыль с безделушек. Фигурка запылилась. Ольга полагала, что муж осторожничает — все-таки до чего тончайшая работа! — а Кузьмичев думал, что надо выждать, а потом “разбить” статуэтку: вернуть Светлане свободу. Конечно, обида победила в ней любовь, а у него теперь есть Варвара! Когда Кузьмичев бывал склонен к самокритике, он мысленно называл себя папильоном и павианом, но в глубине души знал: он просто не умеет иначе, каждое новое увлечение для него как бы первое и последнее. Бывают такие несчастные — или счастливые? — люди. Их оправдывает то, что предмет их страсти действительно ощущает себя первым и единственным. Но любовь далеко не всегда пробуждает в человеке все лучшее. Иной раз она вызывает к жизни самое худшее. Это бывает, когда человек любит ради себя, а не ради того, кого любит.
Словом, Светлана стояла на пианино, Ольга, как прежде, ходила на работу, жалея мужа, который просто горит в своем радиокомитете, из командировок не вылазит!..
Половина этих “комадировок” проходила в квартире Варвары.
* * *
Теперь проблем с жилплощадью не возникало: приехав в этот город учиться в институте, Варвара первым делом купила однокомнатный кооператив. Но были другие проблемы. Так, Кузьмичев частенько думал, что в Варваре-то самоуверенности еще побольше, чем в нем. И ее длинные глаза ничего не выражали, когда Кузьмичев исходил стихами, размахивая рукой с погасшей сигаретой. Он опять закуривал, и опять забывал об этом, и сигарета опять гасла… А по сути, Варвара была к Кузьмичеву почти равнодушна. Возможно, ей не хотелось проводить время в одиночестве. Возможно, ей нравились дрожащие, перемерзшие цветы, которые Кузьмичев часто покупал для нее на базарчике, в крытом холодном павильоне, у тоже дрожащих и перемерзших, но куда более стойких, чем розы и гвоздики, брюнетов. Возможно, она любила читать те книги, которые он ей приносил. Возможно, она решила обольстить первого встречного, и это оказался он. Возможно… Нелепость и цинизм предположения могли оказаться правдой, но, скорее, Варвара сама не знала, чего хотела.