— Не только дети. Разве ты не помнишь, как орал я? Правда, мне нет прощения, я же не ребенок.
Он любовно коснулся рукой колыбели.
— Возможно, мы с ним поможем друг другу, — задумчиво произнес Руджеро. — Кажется, мы разговариваем на одном языке.
— Я должна была об этом догадаться, — сказала девушка с явным сожалением. — Малыш просто устал. Столько всего нового вокруг!
— А как насчет тебя? — вдруг спросил Руджеро.
— Со мной все в порядке, — автоматически повторила она, как будто уже давно заготовила эту фразу, но слезы опять потекли по ее щекам. — Я не знаю, почему, просто вдруг…
— Это закономерно. Ты слишком долго терпела и справлялась со всем сама, но никто не может всегда быть сильным.
— Но я медсестра. Быть сильной — моя профессиональная обязанность.
— Даже медсестры — всего лишь люди.
— Я привыкла ухаживать за больными и слабыми, — прошептала Полли. — Но, знаешь, когда умирает твой близкий человек и когда это длится месяцами… Я так хотела помочь Фриде, но не смогла. Я ухаживала за ней, облегчала ее страдания, но я так и не принесла никакой пользы. Я не смогла, не смогла…
И вот опять. Волна отчаяния затопила ее, и в этом слепом отчаянии она подошла к стене и стала биться о нее лбом, не зная, что еще делать.
Руджеро тотчас же подскочил к ней, обнял и прижал ее голову к своей груди.
— Выпусти боль, пусть уйдет, не борись, — сказал он.
Она сделала неопределенный жест, словно хотела отстраниться, но он не отпустил ее. Так она прорыдала у него на плече еще несколько минут, и кажется, от этого ей стало намного легче.
Девушка почувствовала, что Руджеро ведет ее к кровати, усаживает и сам садится рядом. Кажется, у нее не осталось никаких сил. Сколько слез она выплакала!
Полли почувствовала, как он прислонился щекой к ее щеке и замер.
— Я хочу, чтобы ты мне все рассказала, — сказал он тихо.
— Но я уже и так рассказала. Мы так много о ней говорили!
— Нет, мы говорили обо мне и моей Сапфире, — грозно сказал Руджеро. — Но мы никогда не говорили о том, что она сделала с тобой, какую боль причинила тебе.
— Это неважно, — словно в лихорадке проговорила она.
— И ты в это веришь? Думаешь, твои страдания ничего не значат? Ты решила, что сама ничего не значишь? Тебе важно выговориться, облегчить душу, иначе ты сойдешь сума. А кто лучше выслушает, чем я?
Полли шмыгнула носом.
— Не прячь больше свои чувства, в этом нет надобности. Расскажи, как ты нашла в себе силы, как ты справлялась? Только не говори больше, мол, ты медсестра, такой ответ меня не устроит.
Слова Руджеро поразили ее в самое сердце, но она молчала. Это была незнакомая для нее территория, и она испытывала ужас. Но Руджеро можно доверять, его глаза не лгут.