За минувшие сто лет колония научного городка, этот крохотный островок стабильности в океане хаоса, пережила немало. Не единожды ей случалось стоять на грани уничтожения. И сама она в свою очередь не оставляла попыток возродить цивилизованное общество. Гиотцы всеми силами старались расширять границы, восстанавливать технологии, раздувать ту искорку, что с огромным трудом сберегли сами, — но все тщетно. Проклятая искорка упорно не желала разгораться.
— Нами было перепробовано м-множество разных проектов в-возрождения, — грустно рассказывал Лакласторос. — Но в-все оканчивались провалами. В-в м-мире слишком м-мало людей, и в-все они полностью поглощены собственным в-выживанием. А когда в-все силы уходят на в-выживание, для цивилизации остается довольно м-мало. Наш ГИОТ — последний очаг, понимаете ли…
— Неужели совсем ничего нельзя сделать?
— Понимаете, в-все упирается прежде в-всего в-в сконь. Она буквально умерщвляет планету, лишает нас пищи и в-воды, а наши в-возможности слишком скудны, чтобы с ней бороться. Она в-ведь в-везде… ну, в-вы сами в-видели.
— Но артефакт Креола…
— Именно об этом я и думаю с самого утра, — перебил Ванессу профессор, — Если этот в-ваш господин Креол не преувеличивает своих в-возможностей… у нас появилась надежда. Это м-может сработать… это действительно м-может сработать… это должно сработать. Обязано просто. Иначе я уже и не з-знаю, как м-можно в-вернуть в-в этот м-мир з-закон Человека…
— Закон Человека? — не поняла Ванесса.
— Ну да, хотя бы Человека… ах да, в-вы же не з-знаете. В-вы в-ведь не з-знакомы с учением Лизторобо, да?
Ванесса покачала головой. Лакласторос поскреб громадный лоб, на котором запросто могло уместиться еще одно лицо, и снова принялся рассказывать. Вообще, делал он это с явным воодушевлением — чувствовалось, что у профессора немалый опыт в чтении лекций. Вот только дикция хромала.
Как выяснилось, учение Лизторобо до Судного Часа было государственной философией Хайгонды, названной по имени своего основоположника — великого мудреца, жившего почти три тысячи лет назад. Согласно ему, в мире существует три великих закона — Зверя, Человека и Бога.
Это своего род а краеугольный камень мироздания, всеохватывающая триада, которой подчиняется все живое и мыслящее.
Законом Зверя назывался основной принцип дарвинизма — выживает сильнейший. Низшие инстинкты, животное начало — самый могучий и самый гнусный из трех законов. В отличие от двух остальных, закон Зверя присутствует везде и всюду, но нет хуже мира, в котором он царит безраздельно. До Судного Часа считалось, что закон Зверя оставлен человечеством в прошлом и лишь изредка проявляется в виде уродливых атавизмов.