В природе старшие особи, скорее всего, избежали бы таких проблем, оставив потомство на растерзание — новые родятся, велика ли беда! Но эти не захотели покидать главную самку и её выводок, встав на их защиту, давя свой страх перед свирепым и многочисленным врагом.
Полчища крыс стекались отовсюду, окружая на открытом месте именно тех, кто так долго не давал им развернуться и почувствовать себя полновластными хозяевами окружающих территорий. Подхлёстываемые призывами своих лидеров и чуя скорую поживу, они текли сплошным потоком в ту сторону, откуда пахло вкусным и таким желанным мясом, подбираясь к сладким и тёплым потрохам, бурлящей и опьяняющей своей свежестью крови. Нервная дрожь пробегала из конца в конец, подбадривая и заряжая боевым азартом даже самых нерешительных и осторожных. Доведя себя почти до безумия, наиболее нетерпеливые особи первыми ринулись в атаку, натыкаясь на волнолом из собачьих когтей и клыков.
Матёрые псы, умелые охотники, они знали, как бороться с теми, кто никогда не участвовал ни в поединках, ни в настоящих схватках. Каждый из них обладал грозным набором клиновидных, словно выкованных из стали, приспособленных именно для такой работы зубов. Каждый из них умел крушить могучими лапами податливую плоть, каждый из них стоил десятков таких, как эти серые, мерзко воняющие твари.
А что было делать с сотнями?
Как выстоять против живого, скрежещущего своими резцами, моря, которое текло, не взирая ни на что. Текло, разбиваясь о живую преграду, распадаясь на скользкие ошмётки и безжизненные огрызки того, что уже неспособно было наносить вред, но напирало, перекатывалось и вспухало всё новыми и новыми волнами, живыми и враждебными.
Мешая друг другу, крысюки грызли, рвали и перемалывали неподдающееся, смертельное, но такое желанное для них мясо. Трещали кости, лопались сухожилия, и красивые гордые животные словно растворялись, таяли в каше из серых скользких от чужой и своей крови тел. Они не могли сойти со своих мест, не могли двигаться, чтобы стряхнуть наседавшую орду, закрывая своими телами самок и детёнышей. И только глухой рёв погибающих молодых и старых самцов иногда перекрывал хруст и чавканье далеко разносящееся окрест.
Воинственные родственники обыкновенных мышей побеждали. Они подминали под себя отважных бойцов, которые стояли до последнего на обглоданных до белого конечностях и рвали уже не только их, но и своих соплеменников или то, что от них оставалось.
Высокая рыжая стена распадалась, открывая бреши и проходы вовнутрь…
Одна из молодых собак, совсем скоро готовящаяся стать матерью, с большим округлым животом, брызгая бешеной слюной, пыталась помочь своему возлюбленному, который стоя на передних лапах, наполовину съеденный, продолжал крушить и рвать жалобно пищащее месиво. Не обращая внимания ни на что, он стоял, стоял, пока билось неистовое сердце! Держался из последних сил, уже не чувствуя, как серый многоголовый вал вцепился в его любимую, вспарывая ей брюхо и выгрызая из него беспомощно копошащихся малышей.