Стихотворения, поэмы, 1924-1925 (Маяковский) - страница 13

            умолим».
Когда
   растаял
      газ,
         повися, —
ни человека,
      ни зверя,
         ни моли!
Жизнь
   была
      и вышла вся.
Четыре
   аэро
      снизились искоса,
лучи
   скрестя
      огромнейшим иксом.
Был труп
       — и нет.
Был дом
      — и нет его.
Жег
       свет
фиолетовый.
Обделали чисто.
          Ни дыма,
            ни мрака.
Взорвали,
        взрыли,
           смыли,
            взмели.
И город
   лежит
      погашенной маркой
на грязном,
      рваном
         пакете земли.
Победа
Морган.
   Жена.
      В корсетах.
            Не двинется.
Глядя,
   как
         шампанское пенится,
Морган сказал:
      — Дарю
            имениннице
немного разрушенное,
         но хорошее именьице!
Товарищи, не допустим!
Сейчас
   подытожена
         великая война.
Пишут
   мемуары
          истории писцы.
Но боль близких,
         любимых, нам
еще
   кричит
      из сухих цифр.
30
миллионов>*
      взяли на мушку,
в сотнях
   миллионов
         стенанье и вой.
Но и этот
        ад
         покажется погремушкой
рядом
   с грядущей
         готовящейся войной.
Всеми спинами,
         по пленам драными,
руками,
   брошенными
         на операционном столе,
всеми
   в осень
      ноющими ранами,
всей трескотней
          всех костылей,
дырами ртов,
      — выбил бой! —
голосом,
   визгом газовой боли —
сегодня,
   мир,
      крикни
         — Долой!!!
Не будет!
       Не хотим!
         Не позволим!
Нациям
   нет
      врагов наций.
Нацию
   выдумал
      мира враг.
Выходи
   не с нацией драться,
рабочий мира,
      мира батрак!
Иди,
   пролетарской армией топая,
штыки
   последние
          атакой выставь!
«Фразы
   о мире —
         пустая утопия,
пока
   не экспроприирован
            класс капиталистов».
Сегодня…
         завтра… —
         а справимся все-таки!
Виновным — смерть.
         Невиновным — вдвойне.
Сбейте
   жирных
         дюжины и десятки.
Миру — мир,
      война — войне.

2 августа 1924 г.

Севастополь — Ялта>*

В авто
   насажали
          разных армян,
рванулись —
      и мы в пути.
Дорога до Ялты
          будто роман:
все время
        надо крутить.
Сначала
   авто
      подступает к горам,
охаживая кря́жевые.
Вот так и у нас
      влюбленья пора:
наметишь —
      и мчишь, ухаживая.
Авто
   начинает
      по солнцу трясть,
то жаренней ты,
          то варённей:
так сердце
         тебе
      распаляет страсть,
и грудь —
         раскаленной жаровней.
Привал,
   шашлык,
         не вяжешь лык,
с кружением
      нету сладу.
У этих
   у самых
      гроздьев шашлы>*
совсем поцелуйная сладость.
То солнечный жар,
         то ущелий тоска, —
не верь
   ни единой версийке.
Который москит
          и который мускат