— Verboten! Nicht ходит! Abend приходит! — подняв руку в запрещающем жесте и коверкая русские слова, я пошел навстречу колхозницам.
— Пан офицер, так коровы уже готовы… — начала старшая.
— Nicht verstehen… — ответил я и добавил: — Стоят тут! — после чего поднялся на крыльцо и вошел в дом.
Интенданта ребята уже усадили на пол, предварительно завязав ему рот полотенцем, унтер был упакован аналогичным образом, а вот староста так и валялся на полу около печки.
— Так, Боксер, приведи-ка господина старосту в чувство.
Чернов кивнул и, зачерпнув ковш воды из ведра, стоявшего у двери, окатил мужика. Тот дернулся и заворочался, приходя в себя.
— Ну что, человек божий, обшитый кожей, ответишь на пару вопросиков? — спросил я, усаживаясь на табурет напротив старосты.
— Кхе, тьфу… — невразумительно ответил он.
— Что-то неконструктивный диалог у нас получается… — констатировал я и спросил: — Может, по ребрам добавить? Для повышения коммуникабельности…
— Нет, что вы хотите… господин офицер? — судя по всему, мужик решил подстраховаться, приняв во внимание то, что мы были одеты в немецкую форму.
— А может, мы не господа вовсе, а наоборот — самые что ни на есть товарищи?
— А мне поровну, что господа, что товарищи. Все одно — власть. — Похоже, что мои «шибко вумные» слова произвели на мужика впечатление.
— А расскажи нам, о чем вы с майором тут сговаривались, а?
— Дак это… он за снабжение войск отвечает… Приехал насчет заготовки мяса там, еще чего…
— И много у вас мяса?
— Дак стадо же у нас здеся совхозное. Тут на хуторе и в Головках почитай больше ста голов.
— Вот как? — Я изобразил на лице заинтересованность. — И о чем сговорились?
— Ну, он собрался машину свою за теринаром послать, ихним, немецким.
— А бабы чего пришли?
— Какие бабы? — не понял он.
— Там, на дворе. Молодка и еще одна — постарше. Тебя требуют. Если ты, конечно, староста?
— От дуры! Я же их на ферму послал, приготовить все… — и он в сердцах сплюнул на пол.
Внезапно он поднял на меня глаза и спросил:
— Так вы, господин-товарищ, откуда будете?
— Ты действительно хочешь это знать? — с некоторой угрозой в голосе спросил я. — А такую пословицу «Меньше знаешь — крепче спишь» знаешь?
Староста кивнул. Внезапно мне расхотелось ломать комедию, изображая из себя не пойми кого:
— Эй, дядя, ты до войны кем был-то?
— Скотником здесь, на ферме, работал.
— А чего это тебя немцы старостой назначили?
— Так из раскулаченных я, гражданин начальник, — определил для себя мой статус староста.
— А что это ты меня так величаешь?
— А то я человека из органов не видал? Так что говорите, гражданин начальник, что вам от меня надо… — с какой-то усталой обреченностью сказал мужик.