«Ну вот, фигуры расставлены на доске — теперь можно играть! Один против троих — повеселимся, однако!» — с бесшабашной решимостью подумал я.
Теперь оставалось только придумать какой-нибудь трюк, способный повергнуть противника в замешательство. «Думай, думай!» — мысленно подгонял я себя.
— Also, zu welchem Zweck befinden Sie sich in diesem Gebiet?[60] — в голосе унтер-штурмфюрера начинало проскальзывать раздражение.
«Не отвлекайся, вспоминай! Ну, что это за часть может быть? Так, деревни уничтожают, с партизанами борются… Командиры — из СС, но командуют обычными солдатами, ведь у приехавших на грузовике немцев петлицы обычные, пехотные… Неужто айнзацкоманда? Да, точно! Так, кто у нас в Белоруссии резвился? Хоть бы одну зацепку… В Минске с Гиммлером кто будет встречаться? Бах-Залевски и Небе… Небе командовал айнзацгруппой „Б“. А там какие были подразделения? Думай! Думай! Вроде „Б“ была единственной айнзацкомандой, в составе которой сразу были зондеркоманды… Ну да! Седьмая, восьмая и девятая… Есть!»
Глубоко вздохнув, я спросил:
— Herr Untersturmfuhrer, und Sie aus der Siebten Oder Achten Sonderkommando?[61] — сам не знаю, почему, про «девятую» команду я не спросил.
— Wir sind von dem Siebten…[62] — машинально ответил эсэсовец и перевел взгляд, как я понял, на громилу.
И в тот же момент я оттолкнулся ногами и начал падать назад вместе со стулом. Спинка стула оперлась на ноги стоявшего у меня за спиной немца, и он машинально схватился за нее. Я, полулежа на стуле, быстро, но плавно выбросил правую руку, вогнав заточку в средостение «гориллы». Затем резко согнулся в поясе, так, что мое туловище приняло вертикальное положение, и, выдернув за веревочный хвостик «иглу», метнул ее в офицера.
«Не зря я всю прошедшую неделю к этим „иголкам“ привыкал!» — удовлетворенно подумал я, увидев, что увесистая четырехгранная металка почти полностью вошла в шею эсэсовца в паре сантиметров выше ворота форменной рубашки.
Я соскочил со стула на левую сторону, оказавшись между эсэсовцем-верзилой и замершим в ступоре переводчиком. Ребром левой ладони я рубанул по затылку скрючившегося громилы и напрыгнул на переводчика. Четыре быстрых удара в грудь — и я, придерживая господина Быслова «за манишку», аккуратно сажаю его на пол. После чего успеваю даже поймать за ремень верзилу Гюнтера до того, как он рухнул вместе со стулом.
Теперь надо разобраться с солдатами, что сторожат в сенях Дымова. Но первым делом надо вооружиться. Я подобрал автомат Гюнтера, который оказался бергмановским МП-35, затем быстро обогнул стол и вытащил из кобуры все еще хрипевшего унтер-штурмфюрера пистолет. «Ого, „Браунинг Хай Пауэр“! Серьезная машина!» Покойный явно знал толк в короткостволе. Особенно приятным в нашей ситуации становился тринадцатизарядный магазин.