Моум Гравер умер в конце 1667 года в Утрехте. Художник Геррит Ван Хонтхорст[30] пользовался в то время скверной репутацией. Годы жизни Хонтхорста – с 1590-го по 1656-й. У произведений Хонтхорста и Моума нет ничего общего, кроме разве темноты. Но случилось так, что в 1667 году Моум скончался в Утрехте именно в доме Геррита Ван Хонтхорста, и гравюра, подписанная им внизу слева, с датой «декабрь 1666», может свидетельствовать об этом, ежели понадобится. Граверу пришлось покинуть Рим в конце 1664 года. Или осенью 1666-го. Этот пункт остался неясным. В ту пору Голландия была богатой страной, весьма ценившей художников-французов. Но отъезд Моума из Рима вряд ли вызван желанием приобщиться к богатству голландских городов. В Риме Геррита Ван Хонтхорста прозвали Gherardo délie Notti, что означает – Ночной Геррит. Прекрасная мастерская в Утрехте принадлежала супруге Виллема Ван Хонтхорста, по имени Катрин. Однако труп Моума, умершего по своей воле в мастерской Хонтхорста, покоится на коленях Мари Эдель. Неизвестно, каким образом Мари Эдель оказалась в Голландии, в доме свояченицы Ночного Геррита, рядом с гравером именно в те дни, когда к нему подступала смерть.
В конце февраля месяца 1664 года в Риме серия из тридцати двух непристойных картинок, целиком приобретенная в лавке на виа Джулия, была доставлена старшему сыну одного из самых богатых и знатных римлян, юноше по имени Эудженио, – чрезвычайно красивому, образованному, утонченному, чувствительному и в высшей степени целомудренному. Все они были изготовлены Моумом Гравером. Сделали это по распоряжению Марчелло Дзерры, врача упомянутого семейства, который тщательно обследовал молодого патриция. Двадцатилетний юноша, сильный и здоровый, коего природа одарила вполне нормальным детородным органом, утверждал, что не может жениться, ибо ни разу в жизни не испытал вожделения. Родители, не поверив ни единому слову старшего сына, Призвали для осмотра Дзерру. Марчелло Дзерра предписал доставить бесстыдные картинки, с тем чтобы Эудженио изучал их целую ночь в обществе двух флорентийских проституток; одна из них, уже в возрасте, отличалась ласковой податливостью, другая была моложе и резвее. Опыт сей мало что не удался: он внушил Эудженио сильнейшее, вплоть до тошноты, отвращение и поверг в глубокую тоску. Флорентийские распутницы никак не могли прийти к согласию по поводу результата своих ночных усилий. Молодая утверждала, что юноша все время оставался вялым телесно и крайне несчастным душою, заключая из этого, что он, по ее мнению, не создан для нормальной жизни, то есть не способен быть мужем и отцом. Старшая, опасаясь лишиться вознаграждения, обещанного им за приезд в Рим с обратной дорогою и за целую ночь, объявила, что младшая ошиблась, что у юноши началась было легкая эрекция и что вторая ночь, несомненно, победит его упрямство и прочие затруднения, которые она имела время изучить самым внимательным образом. Юный Эудженио упал в обморок, едва услышал о намерении девиц провести с ним еще одну ночь. Пришлось спешно вызывать двуколку. Кастелянши родового замка, тем же днем опрошенные Дзеррою, подтвердили, что никогда не замечали следов ночного семяизвержения на простынях молодого синьора. Дзерра советовал родителям хорошенько поразмыслить, прежде чем женить сына. Но глава семейства пренебрег его рекомендацией. Важные и давние интересы диктовали брак юноши и девушки, которых родители сговорили еще в самом нежном возрасте.