«Ждут, когда нас затопчут, уродцы... Хотят прийти доклевать, падальщики...»
«Серьезные люди» уже без меня разобрались, что делать, — по крайней мере, один из них. Он сел за руль, тоже пытаясь выехать — убраться отсюда, пока дорога свободна.
— Молоток, загружай их в машину! — крикнул я.
Дождавшись, пока джип «серьезных людей» выкатит с парковки и встанет в исходную, освещая фарами дорогу, я раскрыл все три, кроме водительской, двери и стал собирать битых.
— Давайте сваливайте отсюда! — то ли просил, то ли приказывал я, поднимая здоровых, но обмякших мужиков, подтаскивал их к машине, запихивал в салон.
Оставались еще двое. Этот веселый, карликового роста малый терпеливо дожидался, когда они поднимутся, чтобы снова их уронить, и никого не подпускал к своим жертвам.
— Угомони своего друга, дай им уехать, — кинулся я к высокому москвичу, красному, суетливому.
— Давить их надо, тварей! — орал он. — На кого подняли! Давить!
— Давай, короче, уводи его, заколебали! — заорал и я, неожиданно грубо подталкивая его, и это подействовало.
Раскинув ручищи, будто для объятия, высокий на несколько мгновений отгородил своего маленького друга, и этого времени нам с Молотком хватило. Мы впихнули в машину оставшихся двоих. По лицу одного из них, откуда-то из-под волос, текла кровь. Джип «серьезных людей» сорвался с места.
Московский бронированный черный зверь снова вернулся к зданию клуба, неспешно припарковался и утих.
— Надо догнать их! Давить! — снова дурью заорал высокий москвич, но мелкий махнул рукой и вернулся, чуть ли не подпрыгивая на ступеньках, в клуб.
Появился Лев Борисыч — сначала быстро осмотревшаяся голова из двери, потом все остальное.
— Что случилось? Случилось что-то? — спросил он негромко, суетясь глазами, словно выискивая, не упало ли что-нибудь ценное где-нибудь неподалеку.
— Все хорошо, Лев Борисыч, — ответил я, улыбаясь. — Небольшие эксцессы... Все хорошо.
— Ничего не разбили? Никто не пострадал?
— Ничего не разбили, все живы-здоровы, Лев Борисыч.
И он ушел, оглядываясь по сторонам, но ничего не находя.
— Захарище, ё, ты молодец! — похохатывая, признался Сема. — А? Нас бы замесил этот гребаный самурай. Как ты догадался, что их надо развозить?
— Я в глаза ему посмотрел и сразу догадался, — отвечал я, тоже улыбаясь.
Минуты три мы смеялись, пересказывая друг другу, как все было.
Это хорошее ощущение, когда кажется, что — миновало, самое дурное уже миновало. Осталось немного: встретить утро, оно уже близко.
К нам в фойе вышла девушка в замечательно идущем ей платье. Большое, чистое лицо, безусловно красивое. Высокие каблуки, спокойные руки, манеры. Взрослая только, лет тридцати трех. Но разве это недостаток.