Он чувствовал себя неплохо, дышать стало легче, вероятно потому, что наконец пошел дождь и разрядил насыщенную электричеством атмосферу. Все представлялось ясным и простым. Гредицы он воспринимал как свою родную улочку, и ее домишки и садики казались хорошо знакомыми и близкими. Адвокат чувствовал, что, распутывая вместе со Штрекаром тайну убийства Белой Розы, он, по сути, защищает честь и достоинство своей улицы, своего родного края, а тем самым достоинство и честь всего доброго и простого, что составляло для него истинную ценность существования. Поэтому он решил прийти сюда, хотя снова не имел ни разработанного плана, ни ясных целей. Возникла какая-то смутная потребность навестить мать и сестру Ружи. Они считали его милиционером, но сейчас это не имело значения.
Он шел стремительно, поглядывая вправо, где зонтик не мешал видеть дорогу. Здесь за рекой располагались бараки. В них жили рабочие, главным образом боснийцы, занятые на строительстве высотных зданий, окружавших корчму, где обычно проводил время Валент. Остовы многоэтажных башен нависали не только над корчмой, но и над всеми Гредицами. За мутными стеклами бараков, с оборудованными перед ними волейбольными площадками, угадывались скучающие лица людей, которые, покуривая, бессмысленно пялятся на дождь. Их неблагодарной обязанностью было не спеша и планомерно крушить Гредицы, которые не вызывали у них никаких чувств, и возводить здания, которые для них тоже ничего не значили.
Он подошел к знакомому дому. Взглянул на окна: в сумрачный день крохотные оконца почти не пропускали света, и если бы хозяева были дома, они бы зажгли лампу; окна оставались темными. Без всякой надежды он постучал.
— Войдите!
Видимо, его заметили раньше, чем он постучал, потому что ответили буквально в ту самую минуту, как он коснулся пальцами двери. Он нажал на ручку и вошел. В полутьме разглядел за столом младшую сестру Ружи. Девушка сидела встрепанная, подперев рукой голову, перед ней были разложены какие-то книги и тетрадки. Вероятно, она задремала.
— Добрый день, — смущенно поздоровался Гашпарац. — Я вам не помешал?
— Нет, пожалуйста. Вы один?
— На этот раз да.
Он постоял в дверях, затем подошел к столу. Она поднялась.
— Выпьете рюмочку ракии?
— Да… можно… Я продрог: не близко, да еще этот дождь.
— Давайте зонтик. — Она отворила дверь и, раскрыв зонтик, пристроила его под навесом, куда не попадали капли дождя. — Вы пешком?
Девушка села на прежнее место за столом, сдвинула книги и налила Гашпарацу ракии. В тесной кухоньке девушка двигалась легко и непринужденно. На ней был черный свитер и такая же юбка.