Но голову занять было нечем, рассуждал о чем попало, и каждый раз находил повод, чтобы расстроиться. К примеру, раздумывал над прямизной реки, и появлялось опасение, что река рано или поздно повернет. Радовался, что такая удачная река подвернулась, и сразу вспоминал, что течет река все же мимо лаза, рано или поздно лаз окажется на траверзе, придется причаливать и двигаться пешком. И еще неизвестно, насколько проходимой окажется местность. Рассуждал о размерах этого мира, и начинал бояться, что, когда пройдет лаз, попадет в мир не менее масштабный. И что опять придется преодолевать огромное расстояние до следующего лаза, и не подвернется попутной быстротекущей реки. Зато мир будет менее комфортный, в этом Михаил почти не сомневался, с приближением к лазу усиливалось ощущение опасности.
Пытался отвлечься, думая на посторонние темы. К примеру в этом мире есть существа неуклюжие, которых легко поймать. Можно не сомневаться, что они очень вкусные, объекты охоты. Да и вообще, анатомия местной живности слишком ненадежна, малоэффективна, что это такое — один глаз, одна нога и все.
Но есть и диады — зверушки резвые, особенно когда сцепятся, их так просто голыми руками не поймаешь. Возможно, так задумано с самого начала, но может и нет, может диады уже потом появились. Развились из скакунцов или осьминожек в результате эволюционного отбора, или каким иным путем развития. А если местная жизнь способна развиваться, приходится опасаться существ, приспособленных по-другому, которые научились не убегать от людей, а отбиваться. С помощью когтей и зубов, да еще и ядовитых… ну вот, опять страхи.
Береговые линии по течению реки выглядели однообразно. Тем не менее, когда Михаил приставал к одному или другому берегу набрать фруктов, обнаруживал изменения, менялась форма и расцветка ветвей, плодовые прутья становились все толще, плоды — крупнее, мох сначала исчез совсем, потом появился, но рос не на «почве», а на стволах деревьев. Лодки тоже были в наличии, только с какого-то места уже на плавали в воде, а росли на деревьях над землей. А потом появились лодки, которые росли вверх дном на берегу.
И живность менялась, в частности — расцветка и форма тел скакунцов и осьминожек. Появились летающие диады, наподобие все тех же летучих змеев. В одиночку могут только неуклюже парить, но, сцепившись, помогают друг другу размахивать крыльями, и получается активный полет, хотя тоже неуклюжий.
Если мир задуман как рай для людей, зачем нужно разнообразие? Только чтобы не совсем скучно было, чтобы стимулировать путешествия? Или разнообразие потом само возникло, путь развития разветвился?