— Привет! — прокричал ему мальчишка.
— Привет, — ответил Мартин. Он подошел к автомобилю.
— Ничего штучка, правда? — опросил мальчишка. — Первый такой в городе. Отец мне его только что купил.
— Что? — спросил Мартин.
— Новая машина. — Улыбка не сходила с губ мальчишки. — Первый такой. Вот красавец, правда?
Мартин окинул взглядом автомобиль — от переднего бампера до стоп-фонарей.
— Откидное сиденье, — тихо сказал он.
Мальчишка вопросительно наклонил голову.
— Ну, ясно, откидное. Это же тип такой.
— Двадцать лет не видел откидных сидений.
Вышла пауза, и лицо мальчишки попыталось было снова вернуть себе энтузиазм предыдущей минуты.
— Да вы откуда взялись, мистер?
Мартин Слоун не ответил. Он смотрел на автомобиль. Первый такой в городе, сказал мальчишка. Первый. Новехонький. Автомобиль выпуска 1934 года был новехонький…
Уже вечерело, когда Мартин Слоун снова вернулся на Дубовую улицу и остановился перед своим домом, глядя на немыслимо теплые его огни, горевшие в окнах. Цикады трещали так, словно где-то в темноте били пальцами в целый миллион бубнов. В воздухе стоял аромат гиацинтов. Тихое шелестение лиственных крон закрывало луну и странными тенями пятнало остывающие тротуары. Лею, лето было во всем, так хорошо помнящееся лето…
Мартин Слоун исходил множество тротуаров и о многом передумал. С яркой и четкой ясностью знал он теперь, что очутился на двадцать пять лет назад во времени. Каким-то необъяснимым образом ему удалось пробиться через непроходимое измерение. Ничто более не затрудняло его, не томили никакие предчувствия. Теперь у него были цель и решимость. Он хотел бросить вызов этому прошлому. Он прошел к ступеням на веранде, и нога его ткнулась во что-то мягкое. Это была бейсбольная перчатка. Он поднял ее, натянул на руку, пару раз ткнул кулаком в ловушку, как делал это много лет назад. Затем увидел, что посреди двора стоит велосипед. Он несколько раз тренькнул звонком на руле и вдруг почувствовал, как чья-то рука легла на его руку и погасила звук. Он поднял глаза и увидел рядом с собой Роберта Слоуна.
— Снова вернулись, значит? — произнес его отец.
— Я должен был вернуться, папа. Это мой дом. — Он поднял перчатку, которую держал в руке. — И эта перчатка тоже моя. Ты подарил ее мне, когда мне исполнилось одиннадцать.
Глаза его отца сузились.
— Ты подарил мне и бейсбольный мяч, — продолжал Мартин. — На нем еще есть автограф Лу Герига.
Долгую, заполненную размышлениями минуту отец смотрел на него.
— Кто вы? — мягко спросил он. — Что вам здесь нужно? — Он чиркнул спичкой, раскурил свою трубку и затем вытянул руку с огоньком, вглядываясь в лицо Мартина в те короткие секунды, пока маленькое пламя еще теплилось.