Но Дорис, выпорхнув из ванны, Подкрадывается как кошка, Приносит свежий анекдотец И бренди на хрустальной ножке.
Слухи о бессмертии
Был Уэбстер смертью одержим, Под желтой кожей ссохлись кости; Щербатость подземельных нимф Манила в каменные гости.
О, чудо: луковиц шары, Проросшие в пустых глазницах. Он знал, что разум льнет к шальным Усладам тлена в плащанице.
Донн гениален, но едва ль он Ученостью заменит чувство; Грех никогда не виртуален, Соитие всегда искусство,
Но боль! Он знал глухую боль Сгнивающих костей и плоти; И ненасытную любовь К загробной пламенной охоте.
Изящна Гришкина: ее Глазища вычернены густо; И грудь без упряжи - намек На пневматические чувства.
Вот так бразильский ягуар Морочит глупую мартышку, Распространяя запах чар; Пригрелась Гришкина в домишке.
Но от бразильского кота В тени лиан, в болотной тине Кошатиной несет не так, Как от мисс Гришкиной в гостиной.
Наш жребий брошен в ноги к ней. Презрев абстрактную напасть, Горит на медленном огне Метафизическая страсть.
Гиппопотам
И когда это послание будет прочитано вами, сделайте так, чтобы оно было также прочитано в Лаодикейской церкви.
Из послания апостола Павла к колоссянам
Расплющив зад, гиппопотам На брюхе нежится в болоте; Хоть глыбой кажется он нам, Но сам из крови он и плоти.
Он кровь и плоть, он хвор и хил, Неврастеничен и застенчив; А Церковь вечна, словно мир, Где Верой храм ее увенчан.
Гиппо- неряшлив, и смешно Губами тычется в болото; А Церковь с полною мошной Под тяжкой дремлет позолотой.
Потам мечтает иногда О ваннах из сладчайших манго; Гранат и персики суда Везут сюда для Церкви с Ганга.
Мы затыкаем уши, вдруг Заслышав брачный тенор гиппо; Нам мил елей церковных слуг Иным священноблудным всхлипом.
Гиппопотам жует всю ночь, А днем он дрыхнет непременно; Но Церковь Божия не прочь И спать, и жрать одновременно.
Я видел: в вязи облаков Потам вознесся над саванной, Освобожденный от оков; И пели ангелы осанну.
Там Агнца жертвенная кровь Омоет мученика струпья, Он со святыми про любовь Споет в тон арфе златострунной.
Он станет белым, словно снег, Подобен деве непорочной; А Церковь лишь всхрапнет во сне, Туманом обернувшись прочным.
Прелюдии
I
В морозный вечер дух мясной Насытил мерзлый переулок. Шесть часов. Дня догорающий окурок. Сквозняк с дождем взметает вихрь У ног твоих Пожухлых листьев и газет, Слетевшихся с пустой стоянки; И медный свет Пролили в ливень окон склянки, И с клячей в такт кабриолет Сплясал затейливый канкан. И вспыхнул фонарей фонтан.
II
В сознание приходит утро, Дохнув тяжелым перегаром, Прохожие, сбиваясь в пары, Бредут по улицам понуро К кофейням наугад. Обычный маскарад. В такую рань Терзает мысль о мельтешеньи рук, Одергивающих сотни штор вокруг В грошовых номерах.