Я уже объяснял, что когда-то знал все, что должно случиться во Вселенной, но забыл, и теперь вспоминаю по мере того, как оно происходит. Память о каждом явлении приходит одновременно с ним. Я вспоминаю каждую каплю воды, отрывающуюся от свода, в момент ее падения. Точно так же я сразу узнал голоса как нечто отличное от звуков паропровода планеты или криков животных, которые все больше и больше наполняют мое здешнее царство.
Эти голоса не были похожи на то, что я уже пережил. Ты никогда не слышал, как растут кристаллы? Похоже на бесконечно повторяющуюся ноту. А писк мыши, умоляющей кота пощадить ее? Думаешь, мышь может просить? Мышь не знает, что такое жизнь. Она просто живет. Прижатая к земле когтями, она верещит — и всего лишь. Мышь боится. Просто боится.
Ребра ученика поднимались и опадали, касаясь ребер лежащего рядом трупа. Он больше не боится смерти. Больше не будет верещать. Теперь он знает, что происходит по ту сторону. Ученик слушал душу человека, которого убил голыми руками. Его уши научились слышать. Он знает имя этого человека. Душа шепчет свое имя снова и снова. Уильям Макнаб. Никто.
— В то самое мгновение, когда голоса нашли меня, все изменилось, — говорит ангел. — Я услышал душевную боль и скорбь и тут же узнал об их противоположностях, радости и смехе. Я услышал отчаяние и по нему узнал о желании и счастье. Я услышал утрату, а через нее сострадание и любовь. Я услышал одиночество, и в ту же секунду миллионы лет изоляции тяжелым грузом навалились мне на плечи. Ты понимаешь? Я услышал собственную песню.
Кроме того, что в них жили удивительные эмоции, издаваемые ими звуки отличались от воя и рева животных. Не пойми меня неправильно. Я прекрасно разбираюсь в звуках, которые издают все живые существа, и прекрасно общаюсь на их уровне. Мы могли рычать и выть друг на друга до скончания дней. Но я начал чувствовать нечто более ценное.
Эти затерянные души принадлежали существам иного рода. Я понятия не имел, что эти существа могут быть похожими на меня. Поначалу я знал только то, что они живут под солнцем, а после смерти покидают свои тела. Это давало мне надежду. Может, мне удастся сбежать — как им. Но сначала я должен был научить их, как научить меня. Именно тогда я стал организовывать издаваемые ими звуки в слова…
— Души? — перебивает его ученик. — Души умерших?
— Ты сомневаешься в собственных мифах? — спрашивает ангел. — Назови их как угодно: эхом, плавником. Остатками. Душами.
— Все души? И хорошие, и плохие?
— Все.
— Почему?
— Потому что они потерянные, а я здесь. Со временем ко мне спускалось все больше голосов. Они разговаривали. Я научил их предков. Именно тогда я понял, что голоса могут по моему желанию путешествовать между моим миром и поверхностью, стать моими глазами, видящими то, что я не могу видеть, моими пальцами, касающимися того, чего я не могу коснуться, моими вестниками, определяющими судьбу людей, а через них и мою судьбу.