Совещались старейшины соек недолго, на следующий день они с утра пришли к Белову и заявили, что просят принять соек уральцами на обычных условиях. После того, как договаривающиеся стороны обсудили все вопросы по доставке и расселению подростков, старейшина Липовки остался со старостой Бражинска наедине.
– Она знает, что у меня две жены, которых я не брошу, – напрямую спросил его сыщик, – знает, что мне больше сорока лет. Чего хочет твоя племянница?
– Эээ, – смутился старейшина, не ожидавший прямого вопроса, – она хочет стать твоей женой, пусть третьей. Это, без твоего согласия мне лучше не возвращаться.
– Я вышел из того возраста, когда мне подбирали жён, – грустно улыбнулся Белов, – да и ты опоздал со своим сватовством, лет на пять раньше надо было. Жениться сейчас я на Иве не буду. Если захочет, пусть переезжает в Бражинск, работает здесь, будем каждый день встречаться, а там видно будет.
– Но она любит тебя, – попытался что-то изменить старейшина, – больше пяти лет она хочет выйти за тебя замуж. Ты погубишь девицу.
– Думать о её замужестве должен не я, а её родители, – резонно возразил уралец, – чем они занимались пять лет? Иве я ничего не обещал, да и не было ничего между нами. Это моё последнее слово, поживём, увидим.
Ничего не ответил старейшина, только качал головой, уходя из дома
Белова. Любил свою племянницу староста Липовки, потому и не настоял на сговорном замужестве, как было принято в большинстве семей, где добрые соседи или друзья обговаривали женитьбу своих детей задолго до брачного возраста. Как успел убедиться сыщик, такие браки были достаточно ровными и долговечными. Вечно занятым домашним хозяйством и детьми женщинам не оставалось времени на любовные терзания, да и старели они быстро. У тридцатипятилетней женщины были взрослые дети, внуки, хлопоты по устройству дочерей и сыновей не способствовали любовным переживаниям. Похожая судьба была у их мужей, проводивших большую часть жизни в лесу или на реке, возвращавшихся в родную избу не каждую ночь. Люди не терзались вопросом, в чём смысл жизни, правильно ли живут. Они жили для общества, для рода, и положение рода, его благосостояние и развитие считали главной целью существования.
– Почти как в далёкие семидесятые годы, – вспомнил Белов поведение своих родных, – чтобы всё было, как у людей. Надо или не надо, тогда никого не интересовало, главное, чтобы не было стыдно перед родственниками и соседями, чтобы всё было, как у всех. Купили соседи гарнитур, нам надо такой же. Поступил племянник в московский вуз, значит, своего сына туда надо готовить. Причём тут любовь, если дом