Электричество мигнуло и зажглось снова — очень тускло, с действующей на нервы дрожью. Я бросился вперёд, я почти летел, едва касаясь ногами пола, и вновь рывком остановился, когда пришло… это. Тихий, но густой, отдающийся во внутренностях гул зародился где-то в отдалении. Я вслушивался, пытаясь понять, откуда идёт обвал. Свет почти погас. И в этот миг я ощутил не столько ужас, сколько безмерное, опустошающее одиночество. Словно бы что-то, незримо присутствовавшее рядом последнее время, покинуло меня, отомстив за неумение хранить тайны. И будто всё пространство на земле сжалось до узкой прожилки затхлого воздуха, тянувшейся сквозь бесконечность каменного массива.
Сверху посыпались осколки камней и древнего, в песок ссохшегося строительного раствора. Пыль забила горло. Свет окончательно погас. Задыхаясь от кашля, я метнулся к стене, но стены не было, и я запаниковал, когда руки ушли в пустоту. Это просто один из боковых ходов, сказал я себе, — и тут кто-то схватил меня за левую руку. Жёсткая, цепкая хватка. Меня дёрнуло вперёд прежде, чем я успел что-либо осознать. Я всем телом ударился о камень и перестал понимать, где нахожусь, меня словно силились протащить сквозь стену. Руку рванули вниз, на зернистый каменный клык, и внезапно все жилы в ней сместились, как уцелевшие волокна в надломленной ветке. Теперь мою руку ломали так, как мальчишка от нечего делать ломает гибкий зелёный прут, терзали и выкручивали, а я бился, чувствуя вокруг лишь камень, — ничего, кроме камня. Не помню, как я вырвался. Левая рука не слушалась и не давала о себе знать даже болью. Я прижимал её к себе, как чужеродный предмет, пока бежал куда-то вслепую, пока не начал биться о решётку, перегородившую выход, напрочь забыв о необходимости нажать на торчащий рядом из стены рычаг.
В крипте меня ослепил блеск металлических экранов, чудилось, что светился сам воздух перед ними. «Мне не снять их со стен», — подумал я обречённо. Левая рука, согнутая под нелепым углом, висела бесполезным придатком, я едва мог пошевелить пальцами, и от неестественного смещения мышц — пока без боли — по всему телу прокатывалась холодная дрожь. В небольшом круглом помещении пахло грозой. Убрать, убрать экраны, пока та стихия, что до сих пор была мне послушна, не вырвалась окончательно на свободу. Опрокинуть хотя бы один. Правой рукой я неуклюже потянул на себя ближайшую пластину — её сияние наотмашь хлестнуло по глазам, отозвалось глубоко вонзившимся в слух острым металлическим звоном. На миг всё потемнело и поплыло. Я пошатнулся, снова из последних сил протянул руку. Успел заметить резкое движение за плечом, а потом сияние взорвалось болью в затылке, и мир вокруг вспыхнул и погас, как перегоревшая лампа. (…)