— Питер! — Никки негодующе посмотрела на Питера и замотала головой. Она, очевидно, не хотела переводить его последние слова. А Питер упрямо настаивал, чтобы она перевела. Он с самым решительным видом повторял один и тот же жест: дотрагивался указательным пальцем до подбородка, вертел им и указывал на Германа Лоувелла.
— Ох, ну ладно. — Никки снова повернулась к Лоувеллу. Лицо у нее было красное как маков цвет. — Он считает, что вы прекрасно знаете, что мы у вас скот не воруем, а просто нарочно стараетесь вывести меня из себя.
Лишь благодаря многолетней привычке скрывать свои мысли Герману Лоувеллу удалось не показать, как он был потрясен. Глухарь прекрасно разгадал его намерения. Лоувелл обнаружил, что он недооценил своих противников. Он вздохнул.
— Послушайте, Никки, мне не хочется доставлять вам неприятности, но мой скот нуждается в водопое. Все пруды, кроме двух, пересохли, три из пяти ручьев тоже, и один из двух оставшихся долго не протянет. А в Ивовом ручье воды вдвое меньше обычного, да еще вы отводите воду на поля.
Никки с трудом сдержалась:
— Папа отвел воду из Ивового ручья четыре года назад. Мы берем только то, что нам принадлежит. На самом деле мы имеем право брать и больше. Я могу показать вам документы.
Герман Лоувелл стукнул кулаком по столу.
— Да плевать я хотел на ваши бумажки! Я двадцать лет поил своих коров из этого ручья, а теперь он вдруг ваш? У меня две тысячи голов скота, и я не допущу, чтоб они передохли от жажды из-за каких-то паршивых бумажонок!
Он вскочил на ноги и теперь возвышался над Никки.
— Если не пойдут дожди, я вернусь, вот увидите! И тогда я поговорю с вами иначе. Я хотел откупиться от вас по-хорошему, но если вы хотите драться, я буду драться.
Он развернулся на каблуках и зашагал к двери.
— Мистер Лоувелл! — вежливо окликнула Никки. — Он резко обернулся. — Вы забыли шляпу. — И с улыбкой добавила: — Передавайте привет Аманде.
Он уставился на нее исподлобья. Наконец нахлобучил шляпу и удалился, хлопнув дверью.
— Фу-у! — Никки плюхнулась на стул и утерла лоб. — Он словно взбесился!
— Он не только взбесился, он еще и ужасно удивился! — тетя Эмили одарила племянницу и Питера сияющей улыбкой. — Ваш папа мог бы гордиться вами обоими. Как тебе только удалось сдержаться, Никки? Никки рассмеялась.
— Я просто представила, как бы вы вели себя на моем месте. Я подумала: если ваши манеры так хорошо действуют на меня, почему бы им не подействовать на Германа Лоувелла? И я была права! — усмехнулась она.
— Ты представила… — тетя Эмили была совершенно ошарашена. — Очень мило с твоей стороны, только, по-моему, я бы никогда не смогла держаться так, как ты, моя милая. — Она вздохнула. — И что же нам теперь делать?