Уильям соглашался, но в душе разделял общее мнение, что «эта Джордан» заняла свое место по праву и что, в отличие от Сары, относится к товарищам по труппе очень дружелюбно. Преданный муж, он полагал, что актеры и актрисы должны быть благодарны Саре за возможность выступать вместе с ней, а зрители — за то, что видят ее. Однако отбросив обычную театральную зависть и неприязнь, должен был признать, что публика и владельцы театра больше любят Дороти Джордан.
В те вечера, когда играла Дороти, за стенами Друри-Лейн скапливалось ничуть не меньше карет и разных экипажей, чем перед выступлениями Сары Сиддонс. «Подождите моего возвращения», — говорила Сара.
Между тем Дороти радовалась своему успеху. Она узнала себе цену не только в переносном, но и в буквальном смысле этих слов: Шеридан для начала назначил ей жалование четыре фунта в неделю, и это казалось богатством по сравнению с тридцатью шиллингами, которые платил ей Уилкинсон, но после того первого выступления он по собственной воле предложил ей восемь фунтов, ибо боялся, что Гаррис переманит ее, предложив более высокое жалование. Позднее, поскольку жизнь в Лондоне постоянно дорожала, а у нее на руках была вся семья, она, отчаянно сомневаясь, попросила четырехфунтовой надбавки, и, к ее удивлению, Шеридан обещал подумать. Это был успех.
Грейс в восторге заявила, что ей больше не о чем мечтать; она только сожалела, что тетушка Мэри не может порадоваться за Дороти. Конечно, ей очень хотелось, чтобы и отец Дороти, и вся его семья могли видеть ее успехи — может быть, они захотели бы признать своей родственницей такую знаменитую и уважаемую особу, как Дороти Джордан.
— О, это все в прошлом, — говорила Дороти.
— Для полного счастья мне нужно только одно, — часто повторяла Грейс, — я хочу, чтобы ты счастливо и достойно устроила свою семейную жизнь.
Однажды Дороти сказала ей на это:
— Неужели ты думаешь, что при всех этих ролях, которыми я завалена, у меня хватит времени на мужа?
— У женщин всегда хватает времени на мужей, — ответила Грейс, — и я очень хочу, чтобы у тебя был преданный и хороший.
— Такой же хороший, как Уилл Сиддонс?
— О, она устроилась прекрасно. Слава и респектабельность — чего еще желать актрисе?
— Того, что имею я, — ответила Дороти со смехом. — Я должна успеть сделать как можно больше, пока Сара респектабельно дарит миру своего респектабельного ребенка. Мне дали роль Матильды в этой странной пьесе «Ричард Львиное Сердце». Я очень надеюсь, сделать из нее что-нибудь интересное.
Дороти перевела разговор на театральные дела и свои будущие роли, ибо это было гораздо приятнее ей, чем обсуждать тему замужества. Она никогда не могла думать о семейной жизни без воспоминаний о кошмаре, связанном с Дэйли, и о том унизительном положении, в которое ее поставил Георг Инчболд. Мужчины для нее не существовали. Роли доставляли ей большее удовольствие.