Расти с отвращением вздрогнула:
— Нет!
— К несчастью, да. — Купер кивнул. Раздраженный непонятливостью девушки, он поднялся и перевернул Куинна на спину. Крепко зажмурив глаза, Расти отвернулась. Она услышала звук тела, которое Купер потащил по полу к двери, потом раздался стук ботинок Гаврилова о порог.
Бедняжка не знала, как долго она лежала вот так, в позе эмбриона. Купер уже вернулся в хижину, а она все не двигалась. Наконец Купер навис над ней:
— Ты не пострадала?
Расти печально тряхнула головой.
— Да отвечай же, черт возьми! Старик не причинил тебе вреда?
Она подняла голову и сердито взглянула на компаньона:
— Нет!
— Он едва не изнасиловал тебя. Ты что, правда ничего не понимаешь, да? Или звезды в твоих глазах все еще мешают видеть истинный свет?
Глаза Расти наполнились — только не звездами, а слезами. Она только сейчас начинала стряхивать с себя страх и осознавать суть про-' исходящего.
— А что, собственно, ты здесь делаешь? Почему вернулся? И где Рубен? Что ты ему скажешь, когда он вернется?
— Ничего, Рубен уже не вернется.
Спасенная закусила дрожащую нижнюю губу и закрыла глаза. Слезы катились по ее щекам.
— Ты убил его, да? На тебе его кровь!
— Да, черт возьми, — сердито зашипел Купер, склоняясь над Расти. — Я застрелил его, но только в целях самообороны. Парень завел меня в лес, подальше от дома, потом стал тыкать своей пушкой. Он хотел меня прикончить, а тебя сделать «своей женщиной»!
Внимательно посмотрев на компаньона, Расти с недоверием тряхнула головой, и это привело Купера в ярость.
— Не смей притворяться, что удивлена! С того момента, как Гавриловы увидели тебя, у них только одно на уме и было! Ты возбуждала их, и прекрасно это знаешь!
— Я? Как? Когда я это делала?
— Да хотя бы когда расчесывала волосы!
— Расчесывала…
— Ты просто была самой собой. И выглядела так, как выглядишь.
— Хватит смеяться надо мной! — уже всхлипывала Расти. — Я ни в чем не виновата!
— Разве только в том, что из-за тебя я прикончил этих двоих! — вскричал Купер. — Подумай об этом, пока я буду закапывать их тела.
И он удалился, чеканя шаг. Огонь в камине потух, и в хижине стало холодно. Но Расти было все равно.
Когда Купер вернулся, Расти все еще сидела на полу и горько плакала. Как же она устала! Все тело ныло, каждый орган откликался болью — то ли от сна на твердой поверхности, то ли от передвижения на костылях, то ли от невольного сострадания к Куинну Гаврилову.
Расти хотелось лишь одного: сытно, по-простому, поесть. Сейчас она без колебаний отдала бы свой «мазерати» за стакан молока. Одежда девушки была изорвана ветвями и тем жестоким варваром, что напал на нее. Шикарное лисье манто, которое так ценила Расти, теперь годилось разве что на подстилку…