– Шевелись, мальчик, – сказал он, махнув в сторону причала. – Работай.
Следующие несколько дней прошли в суматохе погрузок, разгрузок и знакомства с ослами. Теперь Мару понял, что Ослик подразумевал, когда кивал и говорил: «Ты только жди и смотри!» Ослы, как выяснилось, почти не лягались, но зато кусались. Иногда его осел был ну просто золотым: он смирно стоял, пока его загружали. А иногда вдруг внезапно начинал кружиться, кусаться без всякой видимой причины или лягаться, когда его тянули за узды; поэтому все, что на него было нагружено, падало и приходилось нагружать заново. Ослам было трудно носить корзины с тяжелыми кувшинами, наполненными мазями, тюки с дешевыми бусами, бронзовыми наконечниками для копий и другими товарами, которые дорого ценились африканцами из Пунт. Они могли часами, без признаков усталости переносить грузы, а потом внезапно останавливались, и разъяренный погонщик ничем не мог заставить их продолжать свой путь: они не чувствовали ударов, и даже уколы копьем не имели желаемого успеха. Много раз Ослик приходил на помощь Мару. Он издавал странный крик, который успокаивал ослов, и они продолжали работу.
– Ты научишься, – всегда повторял он. – Не волнуйся.
Но то ли из-за антипатии к ослам или потому, что было так много всего странного и нового вокруг, Мару никак не мог привыкнуть.
Караван состоял из шести групп, в каждой из которых было примерно с десяток ослов. У каждой группы был свой хозяин, который мог быть погонщиком или подобно Сатми охранником. В каждой группе был один солдат, и, кроме того, ослы везли еще оружие. Сатми дал Мару лук, узнав, что мальчик может им пользоваться, а когда он увидел, как тот умело пользовался оружием, счел возможным оставить его во главе одной из групп. Как и предупреждал Ослик, у Сатми было хорошее настроение, когда он не пил пива.
Коптос от Коссеира располагался в пяти днях пути по безводным горам, бесплодным холмам и блестящим от солнца пескам. Люди вставали до рассвета и шли до того места, где можно было найти тень, чтобы укрыться от солнца, и дичь для пропитания. Здесь они разгружали животных, поили их и в жаркие часы дня спали, если могли уснуть из-за большого количества назойливых мух, которые роились посреди безжизненной пустыни, как если бы в них вселился дьявол. Когда солнце садилось, ослов нагружали снова, проклиная все на свете, и в сгущающихся сумерках продолжали свой путь. Для Мару это было самое тяжелое время, поскольку горячий воздух, поднимающийся от раскаленной земли, становился как в печи. И даже сандалии не защищали его ног от горячего песка.