— Я вижу, Лиззи показывает вам мою кунсткамеру… Любопытство естественная человеческая слабость, да, малышка? Это так понятно…
Все краски жизни мгновенно исчезли с ее милого личика, остекленевшие глаза уставились в одну точку. Мне показалось, сейчас она упадет в обморок. Йерн бросился к ней и схватил ее за руку. А я забормотал:
— Мы просим у вас извинения за это вторжение… Наше любопытство вынудило нас…
Я спутался и почувствовал, как моя физиономия горит огнем, я не видел выхода из чрезвычайно неловкого положения.
— Ах, милый Рикерт, какие церемонии! Оставим эти глупые условности. Мой дом открыт для наших гостей. Здесь нет ни капканов, ни самострелов, — в его благодушном тоне слышалась неприкрытая ирония. — Это я должен просить прощения у вас и у ваших друзей за то, что напутал вас своим неожиданным появлением. Я закончил свои дела в Лиллезунде раньше, чем рассчитывал. Ну что ж, поскольку мой маленький секрет неожиданно раскрылся, видимо, будет уместно кое-что вам объяснить…
Он достал большой белоснежный платок и медленно вытер уголки рта, потом губы. Затем сказал:
— Это помещение — Попросту моя рабочая комната. А все эти предметы, которые вы тут видите, принадлежат Йоргену Улле. Его пиратские трофеи. Он побывал в доме уже после того, как стал плавать на «Кребсе», и прежде, чем исчезнуть навсегда…
Теперь Пале обстоятельно вытирал платком лоб. У меня создалось впечатление, что он нарочно затягивал паузу, выигрывая время.
— Как жарко сегодня, не правда ли? Так вот, мои милые друзья, вы, наверное, обращали внимание: любая комната обладает собственной аурой… Думаю, вам, милый Йерн, это хорошо известно. Старинные вещи, предметы излучают некую энергию, они могут много сообщить о своем прежнем владельце. А сейчас я работаю над темой, в которой важное место уделяется старой легенде про пиратский корабль «Кребс». И нигде в этом доме я не нашел столь непосредственного контакта с моей темой, как здесь, в этом старом чулане, ночью, в тиши, когда вещи раскрываются, оживают и способны говорить. Здесь меня охватывает чувство, что прошлое продолжает жить в этих предметах и в этих стенах, где все нетронуто…
— Но почему мне нельзя? — робко пискнула Лиззи.
— Я скажу, почему. Я хотел сохранить это место заповедным уголком именно потому, что присутствие современных людей — и твое присутствие, Лиззи, — легко разрушает атмосферу. Мертвые вещи стыдливы и робки, они замыкаются перед любопытными глазами. Они умолкают и отказываются говорить. А я хотел слушать их — без помех, в одиночестве. Я хотел удостоиться их доверия… Атмосфера хрупка, разрушить ее всегда легче, чем сохранить. Понятно? Я надеюсь, вы не обидитесь, если я предложу продолжить нашу беседу в другом месте?