Элизабет всхлипнула:
— Что вы имеете в виду? Почему это просто?
— Вы оставите записку.
— Записку?
— Конечно. Я всегда так делаю. Так меньше приходится объяснять, — заявила я, обведя комнату рукой. — Вы мне продиктуете записку, я ее напечатаю — разумеется, поставив дату до вашей смерти, — а потом она чудесным образом отыщется среди ваших вещей. Что-то наподобие писем на тему «если вдруг со мной что-нибудь случится». Вы расскажете ей все, что хотели, а мы сделаем вид, будто вы напечатали это незадолго до смерти. Если хотите, у меня даже есть знакомый, который для верности может подделать вашу подпись.
— Кто это? — поинтересовался Гаррет.
Я послала ему предостерегающий взгляд. То, о чем я говорю с умершими, его не касается.
На лице Элизабет отразилось изумление.
— Отлично. Я же адвокат. Я точна, как десятичная система Дьюи. Сестра непременно в это поверит.
— Разумеется, поверит, — кивнула я, похлопав Элизабет по плечу.
— А можно я напишу жене? — спросил Сассмэн.
— Конечно.
Мы посмотрели на Барбера, ожидая, что он тоже захочет кому-то написать.
— У меня только мама. Она знает, как я к ней отношусь, — пояснил он, и я задумалась, радоваться мне или огорчаться, что у него только мама.
— Вот и хорошо, — ответила я ему, — жаль, что немногие признаются близким в своих чувствах.
— Ага. Я смертельно ненавижу ее с десяти лет. Так что ничего нового я бы ей не написал.
Я постаралась ничем не выдать своего потрясения.
Но Барбер все равно заметил.
— Поверьте мне, это чувство взаимно.
— Хорошо, значит, две записки.
— Кстати, — задумчиво проговорила Элизабет, — когда у нас начинается лето?
— Хотите дождаться? Но еще долго, — удивилась я.
Она пожала плечами, кивнула на Гаррета и приподняла идеально очерченные брови.
— Ах вот оно что! — Я едва не расхохоталась. — Кажется, двадцатого июня.
Гаррет открыл рот от изумления. Элизабет сложила руки на груди и улыбнулась, лучась самодовольством.
— Верно, — кивнул Гаррет. — У Элизабет Эллери день рождения двадцатого июня.
Я бросила на нее оскорбленный взгляд:
— Вы меня провели.
— Я же адвокат, — усмехнулась она, как будто это все объясняет.
Да, она мне очень нравилась. Я вернулась за стол и плюхнулась в кресло под обычные фанфары.
— Она меня провела, — пояснила я Гаррету.
Он ухмыльнулся, но уже иначе. Его улыбка изменилась, и я догадалась почему.
— Нет уж. Нет-нет-нет-нет-нет, — проговорила я, погрозив ему пальцем. — Даже не начинай.
— Что не начинать? — невинно переспросил он.
— Ты так на меня смотришь, будто я знаю ответы на все вопросы в мире. Это не так. Я не предсказываю будущее. Не вижу твоего прошлого. Не гадаю по руке и прочей фигней не страдаю. Я не…