«Это дело о разбитом сердце и исковерканной душе, — заметил Эйхман присяжным перед тем, как они удалились для вынесения приговора. — Уголовное прошлое Уокера ставит под сомнение законность всего, что хотя бы отдаленно напоминало мотив действий его единственного ребенка».
Единственного ребенка? Но у Рейеса была сестра.
«Обстоятельства его смерти не более прозрачны, чем я сам», — продолжал Эйхман. Во время оглашения приговора Фэрроу, до ареста посещавший вечерние занятия в колледже по поддельному номеру социального страхования (как это ни парадоксально, он собирался стать юристом), стоял с невозмутимым видом, чуть склонив голову.
У меня сжалось сердце, когда я представила себе, как Рейес стоит в зале суда, ожидая, пока присяжные вынесут ему приговор, признают его виновным или оправдают. Что он чувствовал, как смирился с их решением?
— Тайна по имени Рейес Фэрроу с каждой минутой все глубже, — проговорила я. — Невеста Уокера, мягко говоря, врет, как дышит. Дети, подвергавшиеся жестокому обращению, редко нападают на своих обидчиков и еще реже их пытают. А женщины никогда тайно не влюбляются в тех, с кем каждую минуту опасаются за свою жизнь.
— Но это все же убийство, Чарли.
— А ты знаешь, сколько людей сидит за преступления, которых они не совершали?
— Ты полагаешь, Рейес невиновен?
В моих мечтах.
— Чтобы узнать это наверняка, мне нужно с ним встретиться.
Она удивленно нахмурилась:
— Ты и это можешь?
Я никогда об этом не задумывалась, но ответила:
— Ага, похоже на то. Я забыла, что не все видят то же, что и я.
— Кстати, ты сказала, что снова видела его сегодня ночью. Ты говорила о Рейесе?
— Ах да. — Я выпрямилась, поморщилась от боли и снова устроилась поудобнее в кресле, гадая, с чего начать. Лучше раскрыть карты — так сказать, порыться в грязном белье. — Ты же знаешь, кое о чем я не хотела рассказывать, чтобы тебе потом не пришлось обращаться к врачу.
Куки усмехнулась:
— Да, но ты же знаешь, что можешь рассказать мне все.
— И это здорово, потому что я прочту тебе ускоренный курс по общим вопросам, связанным со смертью. Я в тупике.
— Как обычно, — заметила Куки, и ее глаза озорно блеснули.
— Очень смешно. Я не о привычной моей неразберихе. Тут другое.
— То есть не полный беспорядок? — Я поджала губы, притворяясь обиженной, Куки поерзала на стуле и сказала: — Ладно, я тебя внимательно слушаю.
Но у меня никак не шли из головы ее слова про полный беспорядок. Куки права. Моя жизнь либо стоит, либо несется на бешеной скорости, я лавирую в потоке, не обращая внимания на попутные машины, и не заморачиваюсь, куда приеду.