— Кто бы он ни был, как я уже говорила, он оказался рядом со мной в день моего рождения.
Куки замерла с чашкой в руке, не донеся ее до рта. У нее едва слюнки не текли от предвкушения. Только тут до меня дошло, как же ей хотелось знать больше. И насколько мое молчание ее задевало.
Нахмурив брови, подруга спросила:
— А откуда ты это узнала? Тебе кто-то рассказал?
— Рассказал что? — Моя чашка опустела. На ней была изображена тигровая лилия — мой любимый цветок. Я внимательно ее рассматривала, чтобы не глазеть на фото Рейеса.
— Что это огромное зловещее существо было с тобой, когда ты родилась.
— Что-что? — О чем это она? Очевидно, я незаметно для себя заснула.
— Откуда ты узнала, что он был там в день твоего появления на свет?
Ах вот оно что. Верно, она же еще об этом не знает.
— Я помню все начиная с первого дня.
— Первого дня?
Я кивнула, впервые заметив, что один лепесток тигровой лилии касается края чашки.
— С первого дня чего? Первого класса в школе? Бури в пустыне? Менструального цикла? — Тут ее осенила догадка, и Куки задохнулась от радости. — Ну конечно! С тех пор, как у тебя начались месячные. Это гормональное, верно? Тогда ты обо всем догадалась?
Я усмехнулась. Было забавно наблюдать за ней.
— С первого дня жизни. Моего бытия. Моего земного существования.
— Я тебя не совсем понимаю.
— С того дня, как я родилась, — повторила я, закатив глаза. Обычно Куки соображает быстрее.
Она ошарашенно замолчала, что было странно.
— Понимаю. Это всех удивляет. — Я обвела пальцем самый яркий оранжевый лепесток и добавила: — Очевидно, мало кто помнит день своего появления на свет. — Лепестки раскрывались взрывом красок; посередине, в беззащитной сердцевине бутона, оттенок был темнее.
Наконец к Куки вернулся дар речи.
— Мало кто? — проговорила она. — Ты шутишь? Скорее уж никто.
— Да, это странно. — Я очертила пальцем контуры следующего лепестка. — Я все помню так, словно это было вчера. Правда, вчерашний день помню смутно. — Лепестки кончились, я подняла глаза и уставилась на фотографию Рейеса. Я буквально чувствовала боль и муку, написанные на его лице. Яркий цвет его карих глаз темнел к зрачкам, самому уязвимому месту.
— О господи, Чарли, неужели ты помнишь, как родилась?
— Я помню его.
— Это чудовищное создание?
— Злодея. Остальное тоже помню — например, как врач перерезал пуповину, а акушерки меня вытирали.
Куки в изнеможении откинулась на спинку стула.
— Он назвал меня по имени. По крайней мере, мне показалось, что это было мое имя.
Подруга задохнулась от изумления:
— Он назвал тебя «Датч»?
— Да, но почему? Откуда он мог узнать?