Она еще раз судорожно сглотнула и немного откинула голову, чтобы не дать пролиться слезам.
— Разве вы не понимаете? Я повела себя ужасно. Я нарушила собственный кодекс чести. Я наказывала Бринсли за его измены, такая уверенная в своей правоте, такая самодовольная, такая гордая своей решимостью никогда не грешить. Какое лицемерие! И куда привели меня мои грехи? Не к нищете и к гибели, а к этому! — Она раскинула руки. «Это» включало в себя и роскошный дом, и роскошную обстановку, и самого Вейна. — Вы дали мне так много. Но как я смогу искупить свой грех?
Последовало продолжительное молчание. Плечи Вейна тяжело поднялись и опустились.
— Искупление. Так вот оно что. Господи.
Она подняла глаза и увидела в его взгляде едва сдерживаемую ярость.
Сара никогда прежде его не боялась, но сейчас…
Она невольно подалась назад, к изголовью кровати.
Он угрюмо усмехнулся. От этой усмешки легче ей не стало.
— Вы желаете получить епитимью за свои грехи, — шелковистым баритоном сказал он. — Хорошо. Я знаю, что следует делать. Снимите одежду.
— Вейн, нет.
— Исполняйте.
Она сглотнула и дрожащими пальцами принялась расстегивать халат. Внутри у нее все дрожало от волнения, вызванного по большей части возбуждением.
Вейн смотрел на нее, обжигая взглядом, в котором горел голодный огонь. Сара скинула халат с плеч. Соски ее отвердели, натягивая ткань ночной рубашки. Она развязала ленты под грудью, удерживающие лиф, после чего, взявшись за подол, стащила рубашку через голову.
— Ложитесь на спину. Руки закиньте за голову.
Сара повиновалась, чувствуя себя беззащитной, остро ощущая свою наготу и возбуждение.
Вейн подошел к изголовью. Она повернула голову, чтобы посмотреть, что он делает. Он развязал ленту, которой был подвязан полог балдахина, и этой лентой связал ее запястья.
— Вейн, я не думаю…
— Я спрашиваю у вас, что вы думаете? Это наказание, а не обмен мнениями.
Он закрепил конец ленты, обвязав его вокруг столбика кровати морским узлом и отступил, любуясь своей работой.
Наказание, епитимья, да, этого она хотела, она хотела, чтобы он ее наказал. Она испытывала в этом потребность. Теперь он будет делать с ней то, что она заслуживает. Он возьмет ее без нежности и жалости, а она будет терпеть. Ее тело будет страдать, но сердце и душа не будут в этом участвовать. Она позволит ему делать то, что он хочет, и при этом сама не будет испытывать наслаждения. Так она сможет доказать себе, что он мало чем отличается от других мужчин. Он такой же или почти такой же, как Бринсли.
Он уложил ее так, что она лежала на кровати по диагонали, и опустился на колени между ее раздвинутыми ногами. Она со связанными руками могла лишь приподнять бедра ему навстречу.