Граф был целиком захвачен музыкой, и хотя Вейн не был знатоком, он понимал, что граф играет мастерски и с чувством. Вейн вращался с графом в одних и тех же кругах, но до сих пор ничего не знал о музыкальных талантах графа Строи. Вейн пожал плечами. Юные леди, обученные игре на музыкальных инструментах, как правило, охотно демонстрируют свои музыкальные и вокальные таланты, а джентльмены в основном играют для себя.
Граф играл сосредоточенно, седой локон упал на его высокий и гладкий лоб. Черты лица выдавали в нем аристократа чистых кровей: прямой нос, выступающие скулы, тонкие губы, которые сейчас были плотно сжаты, — граф был целиком поглощен музыкой, что рождалась под его чуткими пальцами.
Когда прозвучал последний аккорд, Вейн деликатно кашлянул. Граф оторвал взгляд от пюпитра, и в тот же миг его серые, до того затуманенные легкой, чувственной дымкой глаза сфокусировались на визитере. Вейн припоминал, что у графа была репутация блестящего политика, хотя и несколько неразборчивого в средствах. Особенно опасного для недругов благодаря тому, что в человеке столь благородной внешности редко кто мог заподозрить коварство.
— А, лорд Вейн! Рад вас видеть. — Граф с улыбкой поднялся, обошел фортепьяно и, шагнув навстречу гостю, протянул ему руку.
Вейн пожал ее.
— Добрый день, сэр.
Граф указал гостю на кресло. Граф был слишком хорошо воспитан, чтобы напрямую спрашивать Вейна, зачем тот пожаловал, но в глазах Строи Вейн прочел вопрос и потому решил сразу перейти к делу:
— Боюсь, что я принес вам дурные вести, касающиеся вашей дочери, сэр.
Веки графа дернулись, но выражение лица осталось все тем же приветливо-любезным.
— О, прошу вас, не держите меня в неведении, Вейн. Она заболела?
— Леди Сара вполне здорова. Но ее муж прошлой ночью умер. — Вейн помолчал. — Боюсь, его убили.
Граф откинулся на спинку кресла и сложил руки домиком. Выражение его лица не изменилось.
— Кажется, милорд, вас это не удивило?
Строи склонил голову набок.
— Нет, не могу сказать, что я удивлен. Мой зять придерживался определенных… принципов, которые наверняка делали его объектом негодования.
Бесстрастное лицо, спокойные интонации, и тот факт, что граф не торопился встать на защиту дочери… Вейн чувствовал, как поднимается в нем злоба.
Что граф за человек, если способен воспринимать подобные новости с такой вот невозмутимостью? Впрочем, ответ очевиден: тот самый человек, который позволил собственной дочери выйти замуж за такого негодяя, как Бринсли. Вейн с удовольствием бы высказал графу все, что о нем думает, но сейчас было очень нужно, чтобы Строи пошел ему навстречу, и потому маркиз наступил на горло своему гневу.