— Какой кофе ты предпочитаешь? — донесся из-за приоткрытой двери голос Хелен.
— Черный, без сахара, — отозвался Мэтт.
Судя по интонации, к ней возвращалась прежняя легкость. Несмотря на то, что Хелен занимала пост редактора крупного журнала и наверняка являлась достаточно жестким профессионалом своего дела, в душе она — Мэтт это чувствовал — была весьма уязвимой и, похоже, слегка опасалась той степени близости, к которой стремился он. Так что торопиться не следует. И его выдержка, несомненно, будет вознаграждена.
— У тебя есть какие-нибудь планы на завтра? — вполне непринужденно поинтересовалась Хелен, присаживаясь рядом с ним и вручая ему чашку.
— Конечно, — в тон ей ответил Мэтт. — Ты умеешь ездить верхом?
Хелен засмеялась.
— Когда-то умела. Но это было очень давно, еще тогда, когда я заплетала косички и носила школьную форму.
Мэтт едва не пролил свой кофе.
— Ну что ж, — произнес он, стараясь изгнать из сознания тот образ, который нарисовало не вовремя разыгравшееся воображение. — Тогда завтра я познакомлю тебя с Грэнни.
— С Грэнни?.. То есть с бабушкой?
— Да нет, это имя лошади. Я потом объясню, как оно появилось. Думаю, вы с ней отлично поладите.
— Но у меня нет сапог для езды верхом, — посетовала Хелен.
— Это не отговорка. Тебе наверняка подойдут сапоги Эли. Так ты согласна? — Повернув голову, Мэтт посмотрел ей в лицо. Она улыбалась, и было ясно, что они преодолели неловкий момент, вызванный его прежним, не вполне уместным вопросом.
— Надо попробовать.
Какое-то время они беседовали о самых разных вещах, потягивая кофе, но вскоре Мэтт заметил, что Хелен пытается подавить зевок. Он взглянул на свои часы: еще не было и десяти.
— По-видимому, слишком свежий воздух действует на тебя усыпляюще, — с улыбкой предположил он. — Может, пойдешь приляжешь?
— Да, думаю, мне пора, — согласилась она. — Спокойной ночи.
— Отдыхай. — Поцеловав Хелен в щеку, Мэтт открыл для нее дверь, и она прошла в дом.
Ли смотрела на свое отражение в зеркальных дверях, и ей нравилось то, что она видела. Отправляясь на этой неделе на поиски подходящего наряда для сегодняшнего вечера, она предполагала приобрести длинное черное платье на бретельках и гармонирующий с ним жакет, однако получилось иначе. Потому что в первом же магазине она была буквально очарована этим золотистым платьем, которое облекало ее тело подобно объятиям возлюбленного. Оно было довольно простым — из блестящего атласа цвета созревшей пшеницы, украшенное рельефным изображением крошечных тюльпанов. Поясок из того же атласа и прозрачная шаль, прикрывающая плечи, были усыпаны мельчайшими блестками. На ногах же с тщательно нанесенным педикюром были открытые босоножки со столь высокими каблуками, что при каждом шаге она рисковала подвернуть лодыжку.