— Надеюсь, она… передай ей, что я ее люблю, хорошо, Джейми? Бедняжка Элис. Бедняжка Элис. Я должна была поехать с ней. Но я не смогла. Я просто не смогла.
Ну нет, подумал Джейми. Элис бы тебя не пустила. Я предлагал. Поехать с ней. Нет — она и слышать не хотела. Она проснулась, сказала она, в ужасе, где-то на рассвете. Ненавидя себя за то, что вообще уснула. Почему ты им позволил, Джейми? Почему позволил им дать мне эту дрянь? Мое место рядом с Лукасом. Куда они его отвезли? Куда ты ездил?!.. А Джейми коротко кашлянул и посмотрел вниз и в сторону: хорошо бы исчезнуть куда-нибудь. Ну, вообще-то, Элис, я, ну… не ездил. Никуда. С ним. Я знаю, что должен был. Но не поехал. Я просто — не могу объяснить. Но я знаю — я знаю, где он — о господи, Элис, пожалуйста — пожалуйста, не смотри на меня так. Я просто не мог ни о чем думать — ты же понимаешь? Гм? Смотри — смотри: бумаги — они оставили… бумаги. Он там. Мы поедем. Поедем прямо сейчас. Хорошо?
Но нет. Она, Элис, и слышать не хотела. Она поедет. Одна. Но, Джейми, — я хочу поговорить с тобой сразу по возвращении. Хорошо? В полдень. Полдень устраивает? Джейми кивнул. Полдень, хорошо. Потому что вернулась прежняя Элис, и даже более того — оживленная, с неестественно-яркими глазами и очень ответственная — в ответе, если угодно. Что в некотором роде стало облегчением; хотя, с другой стороны, совсем напротив (это, похоже, лишь подстегнуло мой страх).
Итак. Ладно. Сейчас полдень. Рождественский полдень. Господь всемогущий. Шагая по коридору, я заметил, что здесь очень жарко. В Печатне, похоже, слишком сильно натоплено. Может, надо сказать об этом? Тычку. Потому что это Тычок, знаете ли, обычно заботится о… подобных вещах. Впрочем, наверное, это не важно.
И. Я вновь стою в комнатах Лукаса, среди его вещей. Я погладил прессы, каждый по очереди, и прошел в заднюю комнату, где услышал шелест и метания занятой женщины, которой надо за стольким присмотреть. А еще я уловил запах… запах, который не мог толком… о да. Я понял. Я понял это за секунду до того, как увидел Элис и она махнула рукой на кресла. Сигара выглядела такой большой и странной в ее тонких пальчиках; я вдыхал аромат хорошей гаванской сигары, пока сидел и ждал. Дергал шнурок, сидя на краю кресла. Ждал дальше. Элис все время наблюдала за мной, рывками посасывала сигару, каждый раз, похоже, с удивлением обнаруживая дым во рту и быстро выдыхая его с явным отвращением. В конечном счете я заговорил первым:
— Как, гм… он? О боже…
— Лукас? — уточнила Элис. Интересно, что я должен был на это ответить? Кивнуть? Энергично запротестовать, что нет, о