— Ерунда, едва кость зацепило. Откровенно говоря, я намеревался раздробить вам запястье. Тем не менее, пускай это будет уроком. На кого работаете?
— Раз вы всё равно читаете мои мысли, то какого же чёрта вам ещё от меня надо? Прочтите! Попробуйте!..
Эдельман был обморочно бледен, на горбинке тонкого носа блестели бисерины пота, в затенённых глазах посверкивали истеричные искры.
— На кого — вы — работаете? — размеренно повторил Штернберг.
Эдельман склонил голову и сделал отчаянную попытку изгнать прочь из сознания все мысли до последней, но ничего не вышло: после того как он один раз сорвался, самообладание покинуло его.
— Всё-таки на Шелленберга, — задумчиво произнёс Штернберг. — Но Шелленберг не отдавал такого приказа — убить меня. Тогда почему вы решились на убийство?
Эдельман почти физически ощущал, как ледяная броня равнодушия, которой он столько времени успешно защищал свою суть от телепатов Гиммлера, дала трещину, и в эту всё ширящуюся щель сейчас проникают тонкие холодные щупальца — всё глубже и глубже. Внезапно на него напала необоримая дрожь. Он лихорадочно трясся и задыхался под пристальным взглядом оккультиста и уже совершенно не мог совладать с собой.
— Вы сами поставили перед собой цель убить меня, — сказал Штернберг.
Холодные щупальца скользнули в самую глубину; одно лишь ощущение присутствия чего-то чужеродного в собственном сознании, казалось, способно было свести с ума.
— Прекратите! — в панике задёргался Эдельман. — Перестаньте, хватит!..
— Почему вы хотели меня убить?
— Прекратите, ради бога, я всё скажу и так!.. — сипло взмолился Эдельман. Тут же холодные жгуты отпустили его сознание.
— Говорите, я слушаю.
— Рейх не должен… получить…
— Новое оружие, — закончил Штернберг.
Стоявший перед ним человек внезапно оказался настолько обессиленным, что все его намерения, страхи и надежды предстали во всей наготе, словно с них сдёрнули тяжёлое тёмное покрывало. И с тенью мимолётного изумления, зябкого узнавания Штернберг понял, что этому незадачливому убийце знакомы и тяжесть раздвоения, и сомнения в том, что он возомнил своим безусловным долгом. Однако, несмотря на всё это, он — как и Штернберг — был готов идти до конца.
— Моя миссия, по-вашему, должна быть пресечена любым способом. Поэтому вы решили при любом удобном случае пристрелить меня, невзирая на последствия. До чего благородно, герр Эдельман…
Офицер отшатнулся, глянул со злостью.
— Послушайте, вы. Я знаю, вы заработали целое состояние вашими преступными фокусами, но сейчас…
— Почему же преступными? — издевательски ухмыльнулся Штернберг. — Согласитесь, это довольно необычно — слышать из ваших, партайгеноссе, уст, такое, х-хе… конкретное определение.