Хайнц поднял взгляд на помощника особоуполномоченного. Тот приятно улыбнулся. Симпатичный, оказалось, такой унтер. Наверняка по-деревенски хозяйственный.
— Вас что-то смущает, рядовой?
— Э-э… — Хайнц, как последний недоумок, широко открыл рот и, спохватившись, со стуком зубов его захлопнул. И вновь уставился в анкету. Вопросы показались Хайнцу просто дурацкими. Да и вообще всё это было какой-то невероятной глупостью. Кому и на кой чёрт может быть нужна такая чушь?.. Хайнц почесал затылок и занёс над анкетой золотое перо. Неожиданно его увлекла непривычная игра: вопрос — ответ, вопрос — ответ. Никто из вышестоящих никогда раньше не задавал ему вопросов, все только приказывали.
Хайнцу казалось, что на анкету потрачено безобразно много времени, и очень удивляло, что никто его не торопил (Послушник в какой-то момент скрылся за одной из дверей и больше не появлялся), но, когда он взглянул на большие часы, висевшие на стене приёмной, оказалось, что прошло меньше десяти минут. Хайнц завинтил колпачок ручки. Интересно, эти господа не боятся, что какой-нибудь предприимчивый солдатик умыкнёт их золотое перо?
Голова, гудевшая с утра, разболелась нестерпимо. Хайнцу страшно захотелось уронить голову на скрещенные руки и отключиться хотя бы на час.
Приоткрылась дверь, та, что напротив входной. Круглолицый малый поинтересовался:
— Вы закончили? Или вам ещё пару минут? Не забудьте, пожалуйста, указать вашу фамилию.
От постоянной предупредительности и вежливости этого унтера у Хайнца аж лопатки чесались. Ну и выражается он. Правильно Эрвин говорил, что «Аненэрбе» — та же гражданка.
Хайнц встал и чужим каким-то голосом ответил:
— Так точно, хауптшарфюрер, закончил.
Послушник забрал анкету и перо, исчез за дверью, а через несколько секунд появился вместе с бледным и дрожащим Харальдом Райфом. У Хайнца всё внутри осыпалось, когда он увидел лицо сослуживца — белое до голубизны, болезненно перекошенное, с пустыми невидящими глазами. А Послушник, пропуская в кабинет Хайнца, радушно произнёс, сопроводив слова пригласительным жестом заправского дворецкого:
— Прошу.
Хайнц на ватных ногах зашёл. Он ничего не видел вокруг, только огромный стол прямо впереди и оберштурмбанфюрера, сидящего за ним. Штернберг крест-накрест сложил свои руки визиря в сверкающих перстнях и, чуть склонив голову к плечу, исподлобья глядел на Хайнца. Свет из окна, расположенного за высокой спинкой готического, с остроконечными навершиями вроде пинаклей, стула, бледно золотил взлохмаченные необыкновенно густые волосы офицера. На узком лице застыла полуухмылка. В зловещей черноте мундира было что-то иезуитское. А всё-таки до чего внушительно выглядит эта устаревшая чёрная униформа, не в пример серой…